Софи Уэстон: Поверь и полюби

Она ахнула. Светский тон испарился.

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что сказал, – раздраженно произнес он. – Я не трачу времени на пустые слова.

– Это что, «Минздрав предупреждает…»? – с иронией спросила она.

Джастин еще раз испытующе посмотрел на нее.

– Допустим, – сказал он наконец. Кенди вздрогнула.

– Звучит так, будто ты мне угрожаешь. Джастин казался удивленным.

– Напротив.

Хмурясь, она подумала над этим и произнесла:

– Так ты хочешь меня переубедить?

Его странные глаза заблестели.

– Скорее по-другому.

– Как же?

– Может быть… сделать так, чтобы ты была посмелее? – предположил он.

Гремели ударные. Вдруг Кенди усмехнулась.

– А, это ты хочешь вправить мне мозги, – произнесла она наконец. – Так всегда говорила бабушка.

Джастин вскинул брови.

– Прямолинейная леди, ничего не скажешь.

– Это правда. Мне ее очень не хватает, – Кенди кусала губы. – Она была мне бабушкой по отцу. У нее никогда не хватало терпения разговаривать с моими родителями. Знаешь, можно сказать, что это она воспитывала меня.

– Я о тебе совсем ничего не знаю, – тихо сказал Джастин. – Если не считать того, что ты – дочь Лесли Нилсона. И того, что на вечеринках ты боишься быть съеденной заживо.

– Для начала недурно, – поморщившись, сказала Кенди.

Он откинулся на спинку стула и взглянул на нее. Вокруг оживленно беседовали и веселились посетители, а официанты сновали взад-вперед, профессионально сохраняя серьезное выражение лица. Звенели стаканы, упрямо бренчал оркестр – а они вдруг умолкли. Их молчание походило на паутину – непрочное, еле ощутимое. И опасное, с суеверным трепетом подумала Кенди.

За спиной у Джастина остановился официант.

– Красного испанского, – сказал Джастин, не сводя глаз с Кенди.

Официант сделал пометку в блокноте и удалился.

– Потанцуй со мной, – произнес Джастин.

Кенди чуть было не подскочила. Оркестр выводил затейливый синкопированный ритм, который словно таял в сочных звуках саксофона.

– Я не очень…

Но он уже встал, и в его глазах светилось веселье.

– В танцах ты тоже не знаток? Иди сюда – покажу несколько движений, – тихо смеясь, предложил он.

Будто загипнотизированная, Кенди встала и подала ему руку. Их пальцы сплелись, и он повел ее через равнодушную толпу.

Танцевальная площадка была больше, чем она думала. Таких танцующих она тоже не ожидала увидеть – там можно было встретить любой возраст и любой стиль. Тощие юнцы извивались, как электрические угри. Чернокожие матроны двигались в такт музыке, которая, казалось, была частью их самих. На Кенди с Джастином никто не обращал внимания.

Он обнял ее. Прижавшись щекой к его пиджаку, она почувствовала едва уловимый лесной аромат. Джастин двигался легко, все его тело подчинялось музыке, и Кенди послушно следовала за ним. К ее удивлению, ей стало легко. Даже начало нравиться.

Джастин коснулся подбородком ее волос.

– Расскажи мне про свою бабушку.

Они в полной гармонии покачивались в такт неторопливой музыке. Кенди улыбнулась, пряча лицо у него на груди.

– Она была татарка. Страшно независимая. Никогда не хотела ничего брать у отца. Всю свою жизнь прожила в доме мужа. Говорила, что деньги для отца как лекарство от нервов – чтобы ни о чем не думать. – Она вздохнула. – Бабушка всегда хотела, чтобы я жила своей жизнью. Говорила, что я балую маму.

Джастин приблизил лицо к ее волосам. У Кенди забилось сердце.

– Ты и вправду ее балуешь? – спросил он.

Она откинула назад голову. В лучах разноцветных фонарей дым. Похоже на сотню волшебных ламп, подумала Кенди. Она чувствовала необыкновенную легкость и новые, пьянящие ощущения. Ее плечи двигались в такт заразительному ритму.

– Может быть, – мечтательно произнесла она. Джастин взглянул на нее. В пляске теней его лицо почему-то казалось мрачным.

– Отец относится к тебе так же, как к своим картинам? – резко спросил он.

Она медленно покачала головой.

– Не понимаю.

Он говорил очень тихо.

– Оберегает от воров, хотя и не любит.

– Пожалуй, так, – мгновение подумав, кивнула Кенди. – Да, наверное. – Она одарила партнера сияющей улыбкой. – Он боится воров. У нас по всему дому запоры и замки.

Подняв длинную, узкую руку, он на секунду прикоснулся ладонью к ее щеке. Они почти не двигались, но их плечи покачивались в такт негромкой мелодии.

– Не люблю запоров и замков, – сказал Джастин.

Кенди наблюдала за ним. Интересно, подумалось ей, сможем ли мы танцевать не останавливаясь, если поцелуемся? Она подняла голову и прикоснулась губами к его губам. Он улыбнулся. Это чудесно, опьяненно подумала она. Почему я раньше этого не делала?