Фрэнсин Паскаль: Не все то золото, что блестит

– Зная Джессику, можно с уверенностью сказать: все что угодно, – ответил Тодд.

Элизабет иронически простонала:

– Ты прав. «Все что угодно», приложенное к Джессике, означает именно все что угодно.

Тодд засмеялся:

– Разница только в одном – на этот раз ты не будешь в этом замешана.

Она поняла, что он намекает на все те случаи, когда ей приходилось вызволять сестру из самых невероятных затруднений, принося себя в жертву. Тодд не одобрял такой самозабвенной преданности Джессике, но уже по опыту знал, что говорить об этом надо очень осторожно. Несмотря ни на какие выходки Джессики, сестра оставалась ее ревностной защитницей.

Элизабет вздохнула:

– Мы, по крайней мере, можем быть уверены: чем бы она сейчас ни занималась, у нее исключительно интересная жизнь.

Джессике показалось, что ее стукнули по голове дубиной. В дверях стоял самый великолепный молодой человек, какого когда-либо видели ее глаза.

– Привет, – сказал он бархатным, обольстительным голосом. – Я Пит, Пит Маккафферти.

Он протянул руку, и она едва сообразила пожать ее. Она была слишком занята изучением того, какими искрами переливаются его зеленые глаза и какими завитками его каштановые, неровно выгоревшие на солнце волосы падают на загорелый лоб. В белых слаксах и голубой майке «Лакоста», обтягивающей мускулистую грудь, он выглядел словно яхтсмен – и скорее всего, у него действительно есть яхта, прикинула Джессика.

– А я Джессика, – ответила она, атакуя его самой победоносной своей улыбкой.

– Я знаю, Сюзи говорила, что ты приедешь.

– Так ты – друг Сюзанны? – изумилась Джессика.

Он выглядел по меньшей мере на двадцать лет. Мама, наверное, упала бы в обморок, увидев ее с таким взрослым парнем. Конечно, Джессике приходилось пару раз встречаться и со взрослыми, но все это было в абсолютной тайне от родителей.

Пит вошел в квартиру Девлинов, словно к себе домой, и лишь после этого спросил:

– Ты не против, если я войду?

– Конечно. То есть, конечно, не против, – запнулась Джессика, чувствуя себя довольно неуверенно, а это с ней очень редко случалось.

Относительно мальчишек она хорошо знала, что делает, с уверенностью водя их за нос. Но Пит несравнимо более взрослый и искушенный, чем мальчишки, с которыми она общалась. – Если тебе нужны мистер и миссис Девлин, то их нет сейчас дома.

– Жаль. – Он улыбнулся ей лениво-соблазнительной улыбкой и, пройдя через комнату, опустился в огромное, словно трон, кожаное кресло у камина.

Сердце Джессики забилось неистово, как это случалось всегда, стоило ей очутиться на пороге какого-нибудь заманчивого приключения.

Прошло только два дня после приезда в Нью-Йорк, но и за это короткое время на нее успел обрушиться такой вихрь необыкновенных событий, что она бы не удивилась, если бы этот великолепный незнакомец вошел и представился:

«Я принц, вернее – волшебный принц».

Прилетев в нью-йоркский аэропорт, где ее встретила чета Девлин, Джессика сразу пришла в восторг от мистера Девлина. Он напоминал ей отца, хотя внешне они совсем не походили друг на друга. Мистер Девлин был невысокий и кругленький, с редеющими белокурыми волосами и густыми усами. Но в его серо-голубых глазах светился тот же озорной огонек, что и у отца. Миссис Девлин была гораздо более элегантна – высокая и поразительно тонкая. Ее впалые щеки Джессика могла бы изобразить, только втянув как можно глубже свои собственные. Ее черные волосы были зачесаны в такой тугой пучок, что ни единая случайная прядь не смела выбиться из него. Когда миссис Девлин крепко обняла ее, Джессика ощутила только прохладный порыв надушенного воздуха.

Домой они отправились во взятом напрокат лимузине. Миссис Девлин объяснила, что старается избегать такси, насколько это возможно. Она называла их «кошмарными железками», которыми управляют «кошмарные люди». Джессика едва слушала ее рассуждения. Она была слишком поглощена видом Манхэттена, залитого огнями, который, словно карнавал, возник на горизонте, когда они въехали на Квинсборский мост. От волнения она едва могла усидеть на месте.

В субботу миссис Девлин вздумала прошвырнуться по магазинам на Пятой авеню и взяла с собой Джессику. Та была готова к значительным тратам, но цены на некоторые вещи поразили ее. В «Саксе» она присмотрела прелестный шарф, который решила подарить Элизабет. Но, увидев ценник, отдернула руку, словно обожглась. Семьдесят пять долларов за шарф? Столько истратить она не могла даже на себя.