Долли Нейл - Секрет Златовласки

О, как восхитительно умереть вот так, думала она, ощущая, как сердце и легкие волна за волной затопляет чувственное наслаждение, а пульс сильно и неровно бьется в венах. Ее нежная кожа ощутила легкое прикосновение щетины на его подбородке. Он нащупал подол ее платья и стал передвигать руку выше и выше, до икры, до колена, своим телом удерживая ее в сидячем положении у стены. Его рука скользнула еще выше, под смятые атласные оборки, и стала поглаживать полоску обнаженной кожи между подвязкой и корсажем. Его прикосновения были как струйки огня…

– Я хочу тебя поцеловать, – простонал он, выдернув руку из-за ее спины и жестом собственника сжимая ее полуобнаженную грудь; рот его жадно искал ее покорные губы.

Внезапно для Ванессы потеряло смысл все, кроме желания утолить его голод. Испытывая необыкновенную нежность, она подняла руки, обняла ладонями его затылок, а ее отяжелевшие веки приподнялись, и она увидела…

Смешанное выражение сожаления, боли и смущения на лице Ричарда, прежде чем тот отвернулся и галантно попытался загородить их от стоящей рядом мерцающей фигуры. Но он сделал это недостаточно быстро. За долю секунды на прекрасном лице Лейси сменилась целая гамма чувств: любопытство, шок, изумление и гнев. Затем она резко повернулась и гордо, с подчеркнутым отвращением, удалилась.

Ванесса застыла, потом оттолкнула Бенедикта, который, хотя и понял, что они не одни, нисколько не умерил своих желаний.

– О Боже… Ричард и Лейси, – в отчаянии прошептала Ванесса. – Они, должно быть, видели, что мы ушли с танцев, и решили узнать, в чем дело…

– Когда-то им нужно было узнать. Теперь Уэллс, может быть, перестанет околачиваться и найдет себе женщину… – Грубое злорадство и удовлетворение, с каким Бенедикт это произнес, были как пощечина.

Ванесса в ужасе уставилась на него.

– Так это было частью какого-то умного плана? – неистово обрушилась она на него. – Чтобы видели, как мы украдкой уходим, и чтобы Лейси пошла за нами… чтобы она застала нас в таком ужасном, компрометирующем положении… – Ванесса представила, как она выглядит – с задранными до талии юбками и руки Бенедикта у нее на бедрах и на груди. – О Боже, так ты все это заранее задумал…

– Черта с два! Откуда мне было знать, что ты упадешь в обморок в моих объятиях?

– Ты просто использовал меня. Ты обещал этого не делать, но все же сделал! – закричала Ванесса. – Разве я смогу теперь поверить чему-нибудь, что ты говоришь? О Боже, как я тебя ненавижу!

Она размахнулась сжатым кулаком, но он поймал ее руку железной хваткой и завернул ее за спину, свирепо прорычав:

– Ну уж нет!

Потом схватил другую руку и тоже завернул ей за спину, и так потащил слабо сопротивляющуюся Ванессу через черный ход гаража и неосвещенный задний двор к застекленным дверям библиотеки; это была единственная закрытая для гостей комната на нижнем этаже. В то время как Ванесса пыхтела и извивалась, он пошарил в узких карманах бриджей, вытащил ключи, отпер двери, втолкнул ее внутрь, запер дверь за собой. Задернув шторы и включив настольную лампу, он направился к другой двери, ведущей в холл, чтобы удостовериться, что она тоже крепко заперта. При новой облицовке стен была установлена звукоизоляция, и в библиотеке царила полная экзотическая тишина. Ванесса стояла, потирая кисти рук, и, собравшись наконец с духом, высокомерно спросила:

– Что ты, по-твоему, делаешь?

– Я знаю, что делаю. – Бенедикт повернулся и направился к ней, срывая с себя камзол и рубашку. – Создаю подходящую обстановку, чтобы заняться с тобой любовью. Дабы ничто не отвлекало, и потом не было оснований для недоразумений. Может быть, мне удастся для начала хотя бы научить тебя довериться наслаждению, которое я могу тебе дать. Ты сама снимешь платье или хочешь, чтобы я это сделал?

Ванесса сжимала дрожащие руки, чтобы утихомирить смятение, охватившее ее при виде его мощной груди и плоского живота, блестящего от легкой испарины, которая подчеркивала выпуклости его мускулов, играющих от прерывистого дыхания. Он выглядел, как бегун, к жилам которого приливает адреналин, и одна группа мускулов напрягается за другой в ожидании следующего движения. Это был первобытный образ мужчины, готового к сексу.

Теперь Бенедикт расстегивал бриджи, наблюдая, как она ошеломленно смотрит на него и видит его растущее возбуждение. Он наклонился, чтобы стащить сапоги и узкие черные бриджи, затем выпрямился – совершенно голый. Полностью уязвимый…