Диана Стоун: Коварный замысел

Он подошел совсем близко, и, когда свет из незашторенного окна упал на его лицо, Глэдис удалось разглядеть за затемненными стеклами очков его глаза – глубоко посаженные, прикрытые тяжелыми веками и какие-то пронзительные. Если бы Глэдис не знала, что он совсем слепой, то могла бы поклясться, что он видит ее насквозь. По его загорелой коже сразу было ясно, что он живет в южных краях, где много солнца. На нем была темно-синяя рубашка, поверх которой надет кашемировый пуловер в сине-черную полоску. На крепкой загорелой шее виднелась золотая цепочка с каким-то медальоном, а на правой руке тяжелый перстень-печатка.

Да, Глэдис видела Джеффри Гамильтона на фотографиях, но в жизни он производил какое-то странное, волнующее впечатление. Теперь ей стало понятно, отчего Сандра захотела стать его женой. Ее удивляло, что честолюбие Сандры побудило ее оставить Джеффри ради Андре, который, безусловно, был весьма хорош собой, но явно уступал Джеффри в мужественности.

– Идем.

Он протянул ей руку, и Глэдис ничего не оставалось, как пойти с ним через холл в библиотеку.

Комната оказалась очень большой, но чувствовалось, что ею давно не пользовались: в воздухе пахло сыростью и витал дух запустения. Но в камине уютно потрескивал огонь, и через какое-то время Глэдис начала различать запах крепких сигар. Вдоль трех стен тянулись книжные полки, заставленные книгами, а четвертую занимал камин и невысокий застекленный шкаф с коллекцией различных фигурок, выполненных, насколько могла судить Глэдис, из полудрагоценных камней: нефрита, янтаря, яшмы, малахита. Посередине располагался массивный письменный стол красного дерева, на котором стоял поднос с напитками, рядом с ним вертящийся стул, а перед камином два глубоких кресла, обитых светло-коричневой кожей, довольно потертой на вид. Пол устилал ковер, выгоревший и стершийся от времени.

Глэдис прошла вперед и неуверенно остановилась посередине. Джеффри закрыл дверь, затем подошел и указал на кресла у камина.

– Присаживайся, – предложил он, и его рука уверенным жестом отыскала на столе поднос с напитками.

Глэдис безропотно села в кресло – во-первых, потому что от волнения чувствовала слабость в ногах, а во-вторых, так была дальше от него. Конечно, ситуацию можно было бы счесть несколько забавной, если бы Глэдис знала, чего он от нее хочет и что может сделать, чтобы заставить ее остаться.

И вновь у нее возникло искушение признаться, что она никакая не Сандра, но, посмотрев, как он возится с бутылками, Глэдис передумала. Со стороны он не казался таким уж беспомощным, во всяком случае на первый взгляд.

– Что ты будешь пить? – поинтересовался он, повернувшись к ней. – Джин с тоником? Виски с лимоном? А может, твой любимый? – Внезапно он криво усмехнулся. – Или за это время у тебя изменился вкус?

Глэдис охватили сомнения. Насколько она знала, любимым напитком Сандры был мартини. Что ж, она тоже вполне может сделать несколько глотков.

– Мой любимый, если можно, – не слишком уверенно согласилась она.

– Отчего ж нельзя? Для тебя все что угодно, дорогая, – отозвался Джеффри, и Глэдис отчетливо услышала в его голосе саркастические нотки. Он подал ей бокал и, когда она взяла, стал наливать виски для себя, держа горлышко бутылки над стаканом так, чтобы не пролить. – Давненько не виделись.

Глэдис кивнула, потом вспомнила, что он не видит, и тихо сказала:

– Да.

Он вскинул свои густые темные брови.

– Знаешь, а ты изменилась. Раньше ты не была такой… тихой, – заметил он, опершись о край стола. – Я, конечно, знал, что ты приедешь, но не думал, что так быстро.

Глэдис сделала маленький глоток и поморщилась: мартини был слишком сухим, на ее вкус. По-видимому, именно так и любила Сандра, но она предпочла бы, чтобы было побольше вермута и поменьше джина. Впрочем, сейчас ей явно не помешает выпить – для храбрости.

Итак, она была права: Джеффри попросил Сандру приехать. Но зачем? Было ли это известно Сандре?

– Ну, как тебе наш с тобой дом? – поинтересовался он, и Глэдис ухватилась за эту тему как за наименее опасную.

– Сыроват, – ответила она. – Наверное потому, что он так долго пустовал.

– Да, долго, – согласился он, и уголки его губ угрюмо опустились. – Слишком долго. А что думаешь ты, Сандра?

Глэдис не вполне понимала, к чему он клонит. Зачем он вызвал сюда Сандру? Сжав губы, она пристально вгляделась в спрятанные за темными стеклами глаза. О чем он думает? Неужели настолько наивен, что полагает, будто ему удалось призвать к себе блудную жену, которая без малейших угрызений совести бросила его шесть лет назад? Если даже после того случая, когда он пытался покончить с собой, он, больной и слепой, не смог пробудить жалость и сострадание Сандры, как ему пришло в голову, что она вернется к нему сейчас, когда находится на пике успеха и славы?