Лина Баркли: Я никогда не полюблю

По мнению Глэдис, никакие семейные неурядицы, размолвки и ссоры не способны оправдать измены – да и что вообще могло оправдать такое? Особенно если супружеская неверность была столь очевидна: женщина, с которой Дэйв встречался, забеременела от него. И то, что у нее случился выкидыш, не имело абсолютно никакого значения. Это была не просто измена, настоящее предательство, после которого Глэдис и помыслить не могла о том, что Дэйв останется ее мужем.

– Должно быть, тебе недостает Майка, – заметила мать. В ее голосе прозвучала нотка надежды. Она явно одобряла его кандидатуру в качестве будущего мужа своей дочери. В глазах Софи Ньюмен Майк Лемон был почти сказочным принцем, чудом, появившимся на горизонте их небогатого на события существования. – Какая жалость, что ему придется провести весь отпуск вдали от нас!

– Это очень важная конференция, мама, – отозвалась Глэдис, неопределенно пожав плечами.

С одной стороны, ей хотелось оправдать решение Майка, которое она считала абсолютно правильным; с другой – прекратить обсуждение того, что касалось только ее лично.

– Думаю, он мог бы и тебя пригласить поехать с ним, – в голосе матери послышался легкий упрек. Она явно не желала менять интересующую ее тему разговора.

– Это было бы неудобно.

В отличие от Дэйва, который всегда плевал на мнение окружающих, у Майка никогда и мысли бы не возникало совершить поступок, способный вызвать хотя бы малейшее осуждение. Одно дело – личная жизнь, совсем другое – работа. Майк никогда не смешивал их, строго придерживаясь определенных правил. Десять лет, проведенных на флоте, привили ему дисциплинированность, которой отныне подчинялась вся его жизнь и которую он перенес в систему образования, став директором школы. Майк представлял собой образец человека, на которого всегда можно положиться. Кроме того, он был абсолютно предсказуем. Глэдис в очередной раз уверила себя, что для спокойной семейной жизни лучшего и пожелать нельзя.

– Ну, в конце концов, ты же работаешь под его руководством, – резонно заметила мать; краткий и почти резкий ответ дочери вызвал у нее желание как-то обосновать свое мнение.

– Конференция устраивается для директоров частных школ, мама. Не для учителей. Майк постоянно будет занят. Им нужно проводить свою политику. Ты же знаешь, они хотят выбить у правительства дополнительные субсидии в следующем году.

– Да, но ведь не придется же им все время торчать в зале, – возразила мать.

– Мое пребывание там с Майком будет выглядеть не слишком-то прилично, – пояснила Глэдис. – Я ведь не жена ему. А Майк никогда не позволит себе хотя бы на волос преступить рамки приличий или поступиться амбициями.

Кроме всего прочего, Майк нацелился на то, чтобы получить место директора в более престижной частной школе на другом конце города. В конце следующего года оно могло освободиться, и у Майка были все шансы завладеть им – с его-то напором и энергией. За него говорили и его молодость – всего каких-то двадцать девять лет, – и редкое обаяние, которое покоряло и учеников и их родителей.

– Однако в амбициях нет ничего плохого, Глэдис.

Мать произнесла слова с напором; в ее голосе прозвучали жесткие нотки, что заставило Глэдис оторвать наконец взгляд от кофейной чашки и посмотреть на сидящую напротив пожилую, но все еще моложавую женщину. На мгновение их глаза встретились. Глэдис поняла, что мать сейчас вспомнила о Дэйве, вернее, о той черте его характера, которую Софи Ньюмен называла прискорбным отсутствием каких-либо амбиций. По ее твердому убеждению, новые идеи, а ими у Дэйва всегда полна голова, никогда не имели под собой никакой твердой основы. Их нужно расценивать как нечто подозрительное и ненадежное, а то и опасное.

Глэдис поспешила отступить с зыбкой почвы:

– Я вовсе не говорила, что в амбициях есть что-то плохое, мама.

На том и спору конец – если, конечно, это можно назвать спором. Чтобы избежать лишних ссор и скандалов, они избегали произносить имя Дэйва. Вернувшись домой, Глэдис взяла это себе за правило и неукоснительно следовала ему.

В ту пору ее матери – вдове – была, как никогда, нужна помощь. После операции на сердце она поправлялась медленно, а Вивьен, ее любимой дочери, было не до того – у той родился очередной младенец. Поскольку Глэдис разошлась с Дэйвом, ей сам бог велел ухаживать за больной матерью. Совершенно естественно, что она перебралась к Софи – и осталась с нею даже после того, как та встала на ноги и вполне могла вести хозяйство сама.