Алексей Веселов - Правила игры в чудо - Растет ли в подмосковном лесу дерево желаний?

К остальному требования простые. Одежда должна быть удобной. Аккуратной. Зимой — теплой. Пища — полезной и сытной. Желательно вкусной.

Конечно, не все вокруг разделяли с Рукавишниковыми такое отношение к жизни. Вот и Олина мама…

Но Ната, Кирилл и Мила это правило приняли.

«И вообще, мои дети — самые замечательные!» — подумала Ольга, ласково потрепала Кирюшку за кончик непокорного «петуха» на голове и решительно направилась к буфету, где на верхней полке в красивой палехской шкатулке хранились деньги «на проживание».

«Хранились» — опять-таки сильно сказано. Они улетали — эти деньги. Как будто печатали их с водяными знаками в виде крылышек…

— Вымой руки и ноги! Пойдем в «Распродажу»! — сказала она сыну.

«Распродажей» назывался новый магазин, где цены кусались на тридцать, а то и все сорок процентов меньше, чем в других магазинах.

Еще переодеваясь, Ольга мысленно произвела нехитрые подсчеты и убедилась в том, что новые сандалии сыну можно было купить еще неделю назад, когда она увидела, что старые вот-вот развалятся. Всего только и надо было не полениться спланировать покупки, когда Иван принес зарплату.

Шли не торопясь. Кирилл балабонил о чем-то. Ольга слушала его вполуха, а сама наслаждалась буйством майской зелени. Весь апрель дули холодные ветры. Тепло всегда приходит в Москву так поздно! Где-то на Корсике уже гремят карнавалы, а здесь только и радости, что любоваться морозостойкой травой на газонах. А она наполовину искусственная. Ее и кошки не едят. Зато когда придет тепло и пробежится зеленью по всем деревьям — как же это здорово!

— …Мам, так я поеду в фехтовальный лагерь? — переспросил ее Кир, довольно чувствительно дернув за руку.

— Э-э… обсудим с отцом, хорошо? Мы же не примем решения без него, — нашлась Ольга.

Да-да-да, еще этот лагерь… Но лагерь не имел прямого отношения к деньгам из палехской шкатулки. Впереди еще месяц, и Иван обещал что-нибудь придумать, поэтому в магазин Ольга вошла в самом лучезарном расположении духа.

Сейчас они выберут приличные сандалики. Сейчас обуются родные ножки. Сейчас…

Им повезло. Только вчера завезли первую партию сезонной обуви, и глаза просто разбегались.

— Во-первых, — начала Ольга, когда Кир уселся на пуфик и разулся, чтобы примериться к обновке, — мы должны выбрать что-то надежное. Ты сам знаешь, что бывает с ненадежными вещами…

— Да, мам, они хуже ненадежных людей. Вот Колька с третьего этажа — я на него сильно надеялся, что даст списать контрольную по русскому, а Колька не дал… хотя на воротах он не хуже меня стоит.

— Ну, это не то… Это другое… И потом, папа наш говорит, что у вас на воротах одни дырки стоят, — отшутилась Ольга, чтобы не портить себе и сыну настроение расспросами о контрольной. Видно, опять наваял ее дорогой сыночек на два балла.

— Сандалии нам нужны такие, чтобы до сентября, — вот какие, а не что попало, и поэтому дело не в том, сколько они стоят…

— Дорогие — это девчоночьи! — убежденно высказался Кир.

— Поглядите на него! — вдруг вмешалась продавщица, внушительных размеров дама постарше Ольги. — А я своему купила за шестьсот. Вот эти… Точно такие же на нашем рынке отдают за восемьсот, а на Тульской вообще за тыщу.

На груди дамы красовался желтый бейджик с именем «Вера».

— Точно, девчоночьи, — проговорил Кирюша, зачарованно глядя на светло-серые сандалии, ловко подставленные продавщицей на потрепанный лист картона, что служил покупателям местом для примерки обуви. Подумав, он прибавил для убедительности: — Меня в школе засмеют!

Врал Кирилл. Хороши были сандалии. Одни застежки на липкой ленте чего стоили! И было их три штуки на мыске и одна на пятке. Но мальчик не знал, сколько сторублевых бумажек было вынуто из палеха, а по маминой реакции чувствовал — маловато.

— Засмеют… — продолжала тем временем продавщица Вера. — Много ты понимаешь. Я такие в передаче «Умный ребенок» видела на мальчишке одном. Вы, мамаша, даже не слушайте — это чистая кожа. Не то что остальная дрянь!

И настырная продавщица продемонстрировала разницу. Кожа на сандалиях от «Умного ребенка» гнулась легко и ласкала пальцы, а на «дряни» была жесткой и совершенно не гнущейся.

Возразить было нечего. И мама как-то вся растерялась. Приступ внезапной ярости резанул Кирилла по сердцу. Чтобы сдержаться, он прильнул к матери. Его взгляд упал на ее старенькие туфельки.