Тори Андерсен: А потом будет утро...

– Это ваш товар? – Она брезгливо кончиками пальцев держала очки в правой руке. – Я собираюсь показать это вашему начальству…

Мальчик запаниковал. Видно, он не первый месяц промышлял обманным бизнесом, заимствуя фирменные экземпляры с работы, и все сходило маленькому мошеннику с рук, пока он не нарвался на Одри.

– Мисс! Мисс, – запищал он на английском, – не рассказывайте ничего! Я верну вам все! А хотите, я отдам те очки, что вы смотрели вчера? Я сейчас принесу, только не ходите к моему начальству, у меня будут проблемы!

Она схватила его за ухо и быстро заговорила по-арабски:

– Мне начхать на твои проблемы! Верни мне деньги, а главное – фотографии, слышишь меня, сопляк?

– Я верну! Я сейчас все принесу! Я думал, что это кошелек. Я думал – вы туристка. – Мальчишка густо покраснел. – Только не рассказывайте никому! А хотите две пары очков в качестве компенсации? Двое очков и ваш альбом. Или вам нужны деньги?..

– Хватит со мной торговаться! Я могу сделать так, что тебя больше не пустят не только в этот магазин, но и на твой грязный лоток в Яффо. Да я тебя…

– Одри! Сестренка! – заголосил кто-то сзади нее, и она, вздрогнув, выпустила ухо мальчишки.

Тот проворно юркнул в дверь с табличкой «Только для продавцов».

– Одри! Ты ли это!

Она наконец обернулась и увидела перед собой своего давнего… вот тут они оба обычно терялись в определениях и целомудренно нарекали друг друга то «боевыми товарищами», то братом и сестрой.

Том Рейджес! Это невероятно. Том Рейджес! То, что еще четыре года назад могло стать красивой сказкой. Но не стало…

– Вот это да! – Одри стояла опешив. – Что ты тут…

Но Том уже полез обниматься, как он это делал всегда: властно, совсем не по-братски прижимаясь к ней бедрами, захватив ладонью шею и прикладываясь к губам тягучим влажным поцелуем.

– То-ом! Ты же братик!

– Ах, да. – Он резко отступил назад, словно вполне насладившись и потеряв к этому интерес.

Да, это Том. Он всегда был таким. Одри восхищенно качнула головой:

– Ты не изменился.

– А ты изменилась! В лучшую сторону. Я бы тебя… взял бы в свой гаремчик.

Она улыбнулась своей «фирменной» улыбкой, не обнажая зубов: как будто услышала что-то очень веселое и готова так и прыснуть со смеху.

Том… Белокурый красавец с зелеными глазами, сводивший с ума всю женскую часть их факультета, Том, к которому она на пятом курсе даже собиралась воспылать нежным чувством, и ей это почти удалось. Слава богу, Джуди отсоветовала.

Он смотрел ей прямо в глаза, благо это было нетрудно: из-за высокого роста Одри их лица находились на одном уровне. Очень удобно, кстати, целоваться…

Некоторое время они молчали, потом одновременно расхохотались. Она даже чуть наклонилась вперед, придерживая рукой живот: детская поза, означающая, что ей очень смешно.

– Ну?

– Что?

– Ну рассказывай! Как ты докатилась до Тель-Авива.

– Я тут по контракту. На целых полгода.

– Да ты что? – Том округлил глаза. – Ты что – по нашей специальности работаешь?

– Еще как! Платят хорошо.

– Ну а как тебе евреи? А арабы? – Том снова с лукавым блеском в глазах смотрел на нее, измеряя взглядом с ног до головы. Глубоко вздохнул и, не дав ей ответить, причмокнул: – Ну, ты! Просто слов нет! Так загорела! Ты стала похожа… нет, не на израильтянку. Но вот на арабку – да.

– Я знаю. Мне уже говорили. – Почему она так растерялась? Почему язык вязнет во рту, а голова совершенно не хочет работать? А ведь раньше они постоянно соревновались в остроумии, скрещивая, словно шпаги, острые, отточенные фразы. Им нравилось подтрунивать друг над другом.

А еще они, не стесняясь, обсуждали друг с другом свои «личные дела»… Да, они были неплохими «боевыми товарищами». Пока не наступила та осень…

– Том, а где твоя семья? Ты здесь с ними?

– Да! Конечно да! – Он ненатурально радостно закивал и стал вертеть головой, словно пытаясь кого-то отыскать в толпе. А потом сказал, как будто оправдываясь: – Ты же знаешь, моя жена носит очки, вот мы и зашли…

– А я сюда обычно за солнечными приходила. А вчера, представляешь, продали какую-то ерунду…

Она сбивчиво, и тоже как будто оправдываясь, рассказала ему историю с мальчишкой. Говорить почему-то становилось все труднее: неловкость положения – то, что она всегда старательно обходила стороной, – сейчас заполняла все пространство между ними. Полагалось вести светскую беседу, но эти темы, хоть убей, никогда им не удавались. С гораздо большим интересом Одри задала бы ему пару каверзных вопросов, например, не жалеет ли он, что женился так рано, или еще о чем-нибудь. В принципе, они могли вообще молчать, смотреть друг на друга и смеяться, вспоминая прошлые подвиги… Так она раздумывала, пока язык продолжал болтать сам по себе, изображая упомянутую светскую беседу. Том внимательно разглядывал ее, абсолютно не слушая, о чем она говорит.