Барбара Пирс - Ночь соблазна

Он прижал флакон к ее губам и невзирая на протестующие возгласы друзей, еще крепче сжал горло графини. Если он задушит Жоржетту, его не будет мучить совесть.

Это уже давно надо было сделать хоть кому-нибудь. Его мачехе придется проглотить часть содержимого, пусть даже она после этого лишится чувств.

— Нет, нет, подожди! — Жоржетта брыкалась и лягалась, словно Эверод отнимал у нее жизнь. Ее глаза злобно сверкнули, встретившись с его непреклонным взглядом. — Если я выпью то, что в этом флаконе, я почти наверное умру.

От такого признания, произнесенного хриплым голосом, все в комнате, исключая лишь Уоррингтона, застыли на месте.

— Что в нем? — спросил Эверод, стиснув зубы. Он повыше поднял флакон, как бы предупреждая Жоржетту, что ее признания не помешают ему влить это зелье ей в глотку. — Говори правду!

— Здесь несколько трав. По одному из рецептов, созданных мной. В малых, точно выверенных дозах он помогает от болезней сердца, — заговорила Жоржетта, опустив глаза, чтобы не выдать себя сверкавшим в них злорадством. Пальцы Эверода по-прежнему крепко сжимали ее горло. — Твой отец болен уже много лет, Эверод. Что же преступного в том, что жена заботится о муже?

Эверод нисколько не сомневался, что мачеха лжет. Если бы отец действительно был болен столько лет, верные люди ему давно уже об этом сообщили бы. И уж наверняка ему рассказала бы об этом Маура. Сколь бы ни сомневалась она в побуждениях Эверода, душа у нее была очень добрая и она не стала бы скрывать от него такие ужасные новости.

— А если обращаться с этим неосторожно? — подсказал виконт.

Жоржетта подняла на него взгляд. Ее голубые глаза блестели от слез.

— Это верная смерть.

Эверод впоследствии не мог припомнить, как с глухим воплем отчаяния он протолкнул горлышко флакона между ее губами. Потребовались объединенные усилия Кэдда, Солити и Рэма, чтобы оттащить его от Жоржетты. Вот он только что душил ее — ив следующий миг уже сидит в кресле в противоположном углу, а Кэдд и Рэмскар удерживают его за плечи. Жоржетта повалилась на колени. Эверод видел, как она, всхлипывая и задыхаясь, вставляет в рот пальцы. Она согнулась пополам, и ее вырвало на пол.

«Значит, мне удалось-таки влить ей в глотку эту жидкость», — безразлично подумал Эверод.

Рэмскар стиснул его плечо.

— Я пойду позову кого-нибудь из слуг. — И граф быстро вышел.

— Кэдд, меня очень тревожит то, что нет Мауры. Отыщи ее. Разбуди, если потребуется, но не возвращайся без нее, — поручил Эверод маркизу.

Когда тот ушел, Эверод пересек комнату и присел на корточки перед Жоржеттой. Ей удалось избавиться от яда, и теперь она устало опустилась на пол.

— За что?

Отец так любил ее! Двенадцать лет тому назад граф ради нее выгнал из дому своего наследника. Если бы Уоррингтон не поверил тогда лживым уверениям графини, то вынужден был бы признать, что женился на вероломной шлюхе.

Потрясенная тем, как Эверод набросился на нее, Жоржетта больше не отрицала своей вины.

— Уоррингтон на тридцать лет старше меня, — угрюмо проговорила она. — По справедливости я уже давно должна была стать богатой вдовой.

Ее исполненный горечи взгляд обратился к мужу. Глаза графа были закрыты, но грудь с трудом вздымалась и опадала, показывая, что он еще жив.

— Живуч же старый козел, — пробормотала Жоржетта, подтягивая колени к груди. — Он не должен был так страдать. Вот лорд Пертон…

Лорд Пертон также погиб от руки своей молодой женушки. Эверод сцепил пальцы.

— Двенадцать лет быть женой человека, которого ты рано или поздно собиралась убить? Отчего ты выжидала так долго?

Ее лицо приобрело воинственное выражение.

— Не думаю, что ты мне поверишь, Эверод, но я люблю своего мужа. Ни один из моих любовников не обращался со мной так, как он. Он был очень нежен, предоставлял мне все, что я пожелаю, стоило мне только слово сказать.

— Любовь. Доброта. Уважение. Большинство жен не склонны убивать мужей, которые так к ним относятся. — Эверод не старался скрыть насмешку в голосе.

— Лицемер! Мы с тобой гораздо больше похожи, нежели ты признаешься самому себе или своим надутым друзьям, — сказала Жоржетта, подавшись вперед и понижая голос так, чтобы другие не могли их услышать. — Ты свалял дурака, когда не согласился на мое предложение. Как только твой отец умрет и титул перейдет к тебе, я не смогу выйти за тебя замуж по закону, но я стала бы твоей, — промурлыкала она.

Подобно пауку, Жоржетта столь долго плела свою сеть, что уверовала, будто все остальные станут слепо исполнять ее замыслы. Как же ее должно было разочаровать то, что муж все не умирал, Маура влюбилась в Эверода, а не в Роуэна, сам же Эверод никак не желал вернуться в постель Жоржетты.