Джекки Мерритт: Ранчо в Монтанне

Слейд закрыл глаза и отдался своим ощущениям. Ее расцветшая женственность влекла и глубоко волновала его. Плавная линия бедер, которые он ощущал своими бедрами, возбудила его, и он не мог удержаться от следующего шага, так же как он не мог перестать дышать. Его ладонь начала скользить ниже, все ниже, пока не коснулась шелковистых волос в низу ее живота.

Он услышал, как Трейси вздохнула и медленно пробудилась ото сна. То, что она лежала неподвижно, соблазнительно податливая, еще больше увеличило его напряжение. Кровь быстрее побежала в его жилах, а когда он услышал, что дыхание ее участилось, то поднял голову и прихватил губами краешек ее уха.

— Ты слышишь вьюгу? — прошептал он. — За нашими окнами настоящий буран.

Вместо ответа Трейси издала нежный горловой звук.

— Мне так нравится прикасаться к тебе. Ты не против, чтобы я так будил тебя?

— Наоборот. — Ее ягодицы нежно прижались к его коленям.

Слейд вдруг задохнулся.

— Я буду любить нашего малыша, Трейси. — Он почувствовал, как едва уловимая дрожь прошла по ее телу — отдаленный намек на отчуждение. — Ты не веришь мне? — Он обнял ее за талию.

Трейси перевернулась на спину.

— Я хочу верить тебе. Больше всего на свете я хочу именно этого.

— Но тебе трудно поверить мне, да?

— Слейд, ты редко был откровенен со мной. — Она выпростала руку из-под одеяла и коснулась его лица. — Мне снились такие прекрасные сны, — сказала она. — Я видела тебя, и меня, и малыша, но…

— Ты все еще боишься?

— Да.

— Если ты не выйдешь за меня, что ты будешь делать? Ты позволишь мне видеть ребенка?

У нее перехватило дыхание.

— Конечно, ты сможешь видеть ребенка, Слейд, я не хочу причинять тебе боль таким образом. Но замужество без взаимопонимания пугает меня.

Слейд не мог припомнить, когда в последний раз плакал. Даже когда умерла мать, он глубоко спрятал свое горе. Но сейчас он почувствовал, как подступившие слезы жгут глаза, и его затрясло от унижения. Он прокашлялся и, прикрыв лицо рукой, постарался справиться с непривычным для него состоянием.

Почувствовав что-то неладное, Трейси приподнялась на локте.

— Слейд, что с тобой? — спросила она. Его грудь сотрясалась от рыданий, он быстро, пока не заметила Трейси, повернулся к ней спиной.

— Слейд, что случилось? — Обеспокоенная, Трейси перегнулась через него. И все поняла. Он плакал. Она была так потрясена, что молча села рядом. Плечи его вздрагивали, и какое-то мгновение она не знала, что делать.

Но потом со слезами на глазах обняла Слейда и прижалась к нему.

— Мой бедный, мой милый, — шептала она, понимая причину его слез. Свалившийся на него груз стал уже просто невыносимым. Даже у такого сильного и независимого человека, как Слейд, есть предел выносливости.

И вдруг он повернулся к ней и ухватился за нее, как утопающий хватается за спасательный круг. Сердце ее растаяло — она действительно нужна ему. Он припал к ней так, словно его жизнь зависела от нее. Она никогда еще не слыхала, чтобы мужчина плакал так отчаянно, и она заплакала вместе с ним, гладя его по спине и пытаясь утешить его, хотя собственные слезы не давали ей говорить.

Это продолжалось всего несколько минут, но эти минуты стали решающими. Слейд наконец успокоился, но Трейси продолжала обнимать и поглаживать его.

Когда он заговорил, в его голосе звучало смущение:

— Прости. Я не знаю, что на меня нашло.

— Не надо, не извиняйся, — ласково сказала она. — Нельзя просить прощения за то, что ты человек.

— Мужчины не должны плакать.

— О! Ты полагаешь, что чувствительность присуща только женщинам? Слейд, на тебя слишком много всего навалилось, и тебе нечего стыдиться.

На его ночном столике стояла коробка с бумажными салфетками. Слейд сел и вытащил сразу несколько. Он вытер глаза и высморкался, но душевное потрясение еще не прошло, и он не был уверен, что справился со слезами. То, что он сказал, удивило его самого:

— Мне стало все равно, Трейси. Меня больше не волнует, кто мой отец или кем он был. Я покончил с волнениями на этот счет.

— Ты из-за этого плакал? — Она снова лежала на своей подушке, ее голос был спокойным.

— Не знаю. Теперь я уже ничего не знаю.

— Я все смешала в твоей жизни, да? Кровать закачалась, когда он начал устраиваться около нее.

— Нет! Единственный смысл моей жизни — в тебе. Я хочу тебя и ребенка, — сказал он глухо. — Для меня это ясно как день.

— Тогда разговаривай со мной, Слейд. Не отгораживайся от меня.