Натали Арден - Знак розы

– Я виноват, – продолжал Густав. – За последние несколько недель мой рассудок помутился. Поэтому я пришел, чтобы проститься.

Лилиан посмотрела на Патрика. Он был напряжен, но не произнес ни слова, и тогда она снова повернулась к Густаву.

– Расскажите мне о письме, которое выпало из одежды Оливии. Это Анжелика написала его? – спросила Лилиан.

Густав кивнул.

– Это было одно из множества писем, которые она написала. Она жила в мире своих грез большую часть времени перед смертью.

– Бедняжка.

– Да. Мучительно было видеть, как она угасает. И тогда я пообещал ей, что позабочусь о том, чтобы принц Патрик удочерил Оливию. Конечно, это обещание было абсолютным безумием, – сказал Густав и грустно улыбнулся. – Но все же на какое-то время мне показалось, что это возможно. Когда приехали вы и окружили малышку самой нежной заботой, я не мог поверить, что все так удачно складывается. Обстоятельства сошлись таким образом, будто сама судьба распоряжалась ими.

Он перевел дыхание, и его глаза наполнились грустью.

– Признаться, было весьма неразумно с моей стороны оставить Оливию в саду, не зная наверняка, что с ней произойдет. Но я был потрясен смертью Анжелики и жил как в тумане. Мне было очень нелегко перенести это. И вдруг появились вы и подобрали ребенка. Я видел вас из окна, откуда наблюдал за ребенком. Когда вы подобрали девочку, я понял, что судьба не оставила ее. И когда я узнал, кто вы…

– Вы знали, кто я? – удивленно спросила Лилиан.

– Конечно. Я хорошо осведомлен в этих вопросах.

– Но почему вы не сказали мне об этом? – требовательно спросил принц.

Густав подтянулся и в свойственной ему манере ответил:

– Я не считал должным вмешиваться, Ваше Высочество.

– О, конечно же, – саркастично сказал Патрик. – Как я мог такое подумать?

Лилиан взяла его за руку, пытаясь успокоить.

– Густав, расскажите нам все, как было, – попросила она.

Густав рассказал, как ему в голову пришла идея нарисовать розу на месте родимого пятна на груди малышки, как он нашел среди старых вещей лоскуток с фамильным гербом, в который обернул ее, и как он решился соврать о том, что в приюте разразилась корь.

– Я прошу простить меня за то, что я сделал, – кротко сказал он. – Хотя и знаю, что не заслуживаю этого. Я знаю также, что не могу оставаться вашим камердинером. Если я понадоблюсь вам или вы намерены открыть на меня дело в суде, я оставлю вам свой адрес в Эмпории.

– Не будьте смешным, Густав, – коротко сказал Принц. – Я не хочу, чтобы вы уходили.

Густав был непреклонен.

– И все же, я думаю, что так будет лучше, Ваше Высочество. Если после тщательных размышлений вы решите, что я могу быть вам полезен, я с радостью вернусь. Но, полагаю, что вам все же необходимо время, чтобы рассмотреть все детали подобного поступка. Для того чтобы облегчить это, я пришел проститься.

Он поклонился и покинул комнату. Патрик посмотрел на Лилиан, она посмотрела на него. Несмотря на трагичность происходящего, они едва сдерживали смех. Густав был не в меру официален.

– Шшш, он может услышать нас, – сказала она, приложив палец ко рту.

– Он того заслуживает. Он заслуживает, чтобы над ним смеялись, старый осел.

– Но, Патрик, ты должен быть сострадательным к нему. Он делал все это, чтобы устроить Оливию.

– Сострадание опасно, – резко сказал он. – Оно позволяет безответственно относиться к тем вещам, о которых ты должен заботиться.

Поэтому он не может простить меня? – подумала Лилиан.

Она не могла сказать это вслух, но он прочел эти мысли в ее глазах. И вместо того, чтобы ответить, притянул ее к себе и крепко поцеловал в губы. И она поддалась, растаяла в его объятиях, чувствуя, что готова отдать ему себя. Обхватив руками его шею, она прогнулась в его руках, и он в один миг осознал, что желает ее, нуждается в ней, жаждет овладеть ее телом, чтобы наверняка знать, что она принадлежит ему, что он завоевал ее душу, тронул сердце. Он любил эту девушку, он мог связать с ней свою жизнь навсегда – если только демон сомнений оставит его в покое.

Он прижал ее к своей груди, к своему сердцу. Ее глаза наполнились слезами – она знала, что он борется с самим собой, раздираемый противоречиями. Он хотел быть с ней, но что-то мешало ему, препятствовало, говорило, что он не должен этого делать. Как ей хотелось знать, на чьей стороне будет победа!

– Что будет с Оливией? – спросила она, слегка отстранившись от него, заглядывая в его глаза. – Ее отправят в приют?