Джейн Харри - Никому не уступлю

– Давайте назовем это вещественным выражением моих сожалений за все доставленное вам беспокойство.

– Ну конечно, – процедила она. – Главное средство, которым богатые люди решают любые вопросы. Деньги.

– Я надеялся, – произнес Леон де Астен, – что это хоть немного расположит вас ко мне.

– Простите, месье. – Голос Дженет был холоден и звенящ. – Вы можете купить всю местную полицию, но мое расположение не продается.

Купюры рвались очень легко. На глазах у безмолвного, неподвижного маркиза она рвала и рвала их на крошечные кусочки. Еще миг – и это самое дорогое в мире конфетти полетело ему в лицо.

– Считайте, вы мне ничего не должны, маркиз!

Быстрыми шагами обогнув стол, она устремилась к выходу. Сперва ручка двери никак не хотела поворачиваться, скользя во влажных пальцах, но Дженет кое-как справилась с ней и вырвалась на свободу.

Она ждала, что в любое мгновение он остановит ее, не даст уйти. Ждала, что гнев его обрушится на нее, подобно разящей молнии. Помимо всего прочего, вдруг уничтожение национальной валюты – государственное преступление?

Однако позади не было ни звука, ни движения. Лишь зловещая, угрожающая тишина, что преследовала беглянку по пятам. Но впереди уже виднелась приоткрытая дверь, а за ней – залитая солнцем улица. Дженет еле сдерживалась, чтобы не перейти на бег.

– Мадемуазель, – из одного из выходивших в коридор кабинетов выглянул какой-то полицейский чин, и молодая женщина в панике отшатнулась. Но он лишь хотел сообщить ей, где припаркована ее машина.

Пробормотав какие-то сбивчивые слова благодарности, Дженет вышла на улицу, ловя на себе множество любопытствующих взглядов. На пределе сил нашла маленький «пежо» и уселась на сиденье водителя. Несколько мгновений она невидящим взглядом смотрела прямо перед собой, а потом уронила голову на руки и разразилась слезами, что копились в ней на протяжении всех этих мучительных часов страха и унижения.

Когда сотрясавшая ее буря наконец отгремела, Дженет вытерла глаза, подкрасила губы и завела мотор. Чем скорее она сумеет вернуться к прошлой жизни и забыть все сегодняшние ужасы, точно дурной сон, – тем лучше.

Однако такое легче сказать, чем сделать. Через некоторое время молодая женщина поймала себя на том, что постоянно поглядывает в зеркало заднего вида, замирая от страха при виде каждой идущей следом машины.

Нет, это уж просто смешно! Все кончено. Больше она никогда не увидит надменного маркиза де Астена. Почему же тогда она все еще ощущала его присутствие рядом – точно прикосновение руки к обнаженной коже? Почему все слышала его тихий голос: «Жанет»?

– Дорогая! – Жаклин всплеснула руками. – Какой ужас! Чего только тебе пришлось натерпеться! Неужели тебя и вправду держали в заключении?

Сквозь раздернутые шторы в гостиную струилось ласковое предвечернее солнце. Дженет с крестной пили крепкий кофе и ели крохотные канапе со всякими вкусностями.

– Ну не в настоящей камере, – призналась Дженет. Теплый прием, оказанный ей Жаклин и Бернардетой, ее домоправительницей – улыбчивой пухленькой смуглянкой, потихоньку начал исцелять раны этого дня. Сидя в этой изысканной уютной комнате и рассказывая свою печальную повесть сочувствующим, то и дело ахающим и охающим слушательницам, молодая женщина ощутила, как постепенно спадает с нее напряжение, слабеют туго натянутые струны. – Впрочем, камера, не камера, мне от этого было не легче, – она передернулась. – Я просто не знала, что делать. Даже думать толком не могла. Теперь-то я понимаю, почему некоторые люди сознаются в преступлениях, которых вовсе не совершали. – Она помрачнела. – Да еще этот гнусный Леон де Астен вел себя так, точно он там хозяин.

– Ничуть не удивляюсь, – отозвалась Жаклин, пожимая плечами. – Он в этих краях большая шишка. Его семья живет здесь с незапамятных времен. – Она понизила голос. – Ты ведь, конечно, поняла, кто он такой?

– Маркиз, – устало сказала Дженет. – Уж это-то было очевидно.

– Не просто маркиз, – Жаклин театрально раскинула руки. – Даже ты, милая, при твоем полном отсутствии интереса к подобным вещам, наверняка слышала о де Астенах, великих парфюмерах.

– Бог ты мой, – протянула Дженет, – так вот почему эта фамилия показалась мне знакомой. Мне и в голову не пришло… – Ее вдруг осенила новая мысль. – Наверное, я просто не думала, что такие аристократы снизойдут до парфюмерного дела. Как-то недостойно для них, а?

– Они ведь не рядовые парфюмеры, дорогая. – Жаклин была шокирована. – Они превратили это ремесло в высокое искусство. Все это началось еще в шестнадцатом веке. – Она снова пожала плечами. – Если не ошибаюсь, начало традиции положил младший сын – совсем как в сказке. Он поссорился с отцом, тот выгнал его из дому, вот и пришлось бедняге, чтобы не умереть с голоду, идти в подмастерья к одному известному мастеру. И вот оказалось, что у него потрясающие способности, бездна вкуса, ну и все такое. В результате он, как водится, женился на хозяйской дочке и вошел в дело.