Эва Киншоу - Еще один шанс

– Твой вопрос… – задумчиво повторил Фред. – Мечтал ли я стать холостяком? Да нет, пожалуй… Впрочем, теперь стоит обдумать эту перспективу снова.

– Ты ведешь такой образ жизни, что, скорее всего, этим и кончится.

– Я как-то говорил тебе, что гонки – не единственное мое хобби, – напомнил он, имея в виду разговор во время их первого совместного ланча.

– Конечно, но я ни разу не видела реального подтверждения твоих слов. Даже не знала, к примеру, что ты нередко проводил время здесь…

– Эти места знакомы мне с детства. Тогда мы с отцом мечтали забросить на грузовик все наши пожитки, уехать куда-нибудь и заниматься только геологической разведкой, но потом его бизнес пошел в гору, и на удовлетворение изыскательской страсти просто не оставалось времени. Да и у меня к тому времени появились другие увлечения.

Хелен молчала, пытаясь представить Фреда ребенком.

– Конечно, это не только азарт поиска, – продолжал он. – Это магия пустынных мест, сильных людей, больших расстояний, фольклора – словом, всего этого. – И он выразительным жестом обвел окрестности.

Хелен с оттенком безнадежности проговорила:

– Я не раз пыталась расспрашивать тебя о твоих увлечениях, но ты всегда уходил от ответа, и мне трудно было поверить в реальность всего этого.

Фред посмотрел ввысь, на звезды, и снова оперся о перила.

– Знаешь, есть в жизни мужчины такое, чего женщина не способна понять. Гонки на машинах и катерах – это не только жажда абсолютной скорости, а еще и интерес к двигателям и прочим механизмам… а такие вещи, как слава, общественное признание – как правило, вторичны. Когда берешься за дело, тесно связанное с техникой и ее ограниченными возможностями, входишь в азарт. Ты далека от всего этого…

– Да, я никогда не задумывалась об этой стороне дела, – признала Хелен. Он поморщился.

– С боксом то же самое. Для большинства мужчин это интересное зрелище, поскольку речь идет о силе, борьбе, азарте…

– Мне интересно другое, – прервала его Хелен, – почему тебе легче остаться холостяком, чем объяснить женщине свои пристрастия?

– Возможно потому, что я и себе не вполне могу это объяснить, – после некоторого размышления ответил он и, заметив, что она удивленно воззрилась на него, продолжал:

– Похоже, Клем была права насчет меня.

– Ты имеешь в виду свою секретаршу?

– Да. Она утверждает, что я думаю только о себе и слишком независим, поэтому не гожусь в мужья. Эта старая язва говорит, что выйти за меня замуж – все равно, что за междугородний телефон.

– Знаешь, я никогда не забуду, – задумчиво проговорила Хелен, – как удивленно поглядывала на меня твоя мать при первом знакомстве. Не знаю, что она при этом думала, но… – Она недоговорила.

– Да просто она слишком хорошо знает своего сына.

– Что ты имеешь в виду? – перепросила Хелен.

– Любящему материнскому сердцу нетрудно было понять, что ты слишком замкнута, а я, увы, мало тебя знаю.

– Но послушай… – Хелен задохнулась и едва перевела дыхание. – Ведь не из-за этого же ты склонен стать холостяком? Должны быть иные причины.

– В моей судьбе не было ничего темного и мрачного, никаких трагических и роковых событий, которые привели бы меня к мысли отказаться от семейной жизни. Видимо, Клем права, разгадка кроется в моем характере.

– Что ж, тогда хорошо, что мы вовремя расстались.

Фред обнял ее одной рукой и поцеловал в макушку.

– Дорогая, ты всегда была слишком добра ко мне. Задумайся об этом. Ты хотела стать хорошей женой…

Слезы подступили к ее глазам.

– Неужели все в прошлом? – почти неслышно проговорила она, не заботясь о том, слышит ли он ее. – Если так, то к чему весь этот разговор прошлой ночью?

Он слегка улыбнулся.

– Видимо, во мне говорило обычное мужское самолюбие.

– Но ведь…

– Элли, ты понимаешь все гораздо лучше меня, – нежно произнес Фред и бережно стер слезы с ее щек. – Кстати, я давно хотел спросить, что ты сделала с подвенечным платьем?

Хелен вздохнула, подумав, что нет ничего убийственнее тщетной надежды.

– Ничего, – хрипло ответила она. – Оно все еще висит в шкафу в доме моей матери. А вот свадебный пирог я разрезала и отослала в детскую больницу.

– Надеюсь, это тебя утешило? – с улыбкой спросил Фред.

– Знаешь, Фред… – Она умолкла.

– Продолжай, – потребовал он.

– Ты вчера с упреком говорил, что я не особенно переживаю наш разрыв. Но ведь то же самое можно сказать и о тебе.

– Если ты намекаешь на Флер… – начал он.