Диана Палмер - Бриллиант в пыли

Он не стал ходить вокруг да около.

— Кто тебе сказал? — спросил он.

Девушка втянула в себя воздух. Теперь она знала, кем он был, знала его власть и силу. Она почти боялась его. Эти люди жили по своим законам. Они могли поехать куда угодно, купить что угодно, делать что угодно. Они были так далеко от нее.

Обаятельный ковбой превратился в незнакомца.

— Помощник окружного прокурора, — проговорил Кэсси, едва дыша. — Он приходил ко мне и сообщил, что Тарлетон теперь утверждает, что ты приревновал меня к нему и заставил написать жалобу…

Он взорвался:

— Я позову адвокатов, которые упрячут этого негодяя за решетку до конца его ничтожной жизни.

— О, нет, — Кэсси судорожно сглотнула. — Нет. Пожалуйста. Из-за одного твоего имени сюда сбежится куча репортеров. Представь, как все отразится на моей матери! — взмолилась она. — Волнение для нее сейчас хуже всего.

Джон несколько раз моргнул.

— Я не подумал…

— Мистер Эдди сказал, что Тарлетон, возможно, согласится признаться в менее тяжком преступлении. — Она вздохнула. — При этом он тоже получит тюремный срок и заплатит штраф. Если же я буду продолжать настаивать на более серьезном обвинении, то прокурор меня, конечно, поддержит, но в таком случае нужны будут доказательства…

Джон нахмурился. Он знал, о чем она говорит. Присяжные вряд ли признают попытку изнасилования и нанесение телесных повреждений за пару поцелуев и несколько ссадин. Как же доказать, что Тарелетон хотел большего? Безвыходность ситуации бесила Джона. Он просто жаждал отправить негодяя в тюрьму. Миссис Пил пришлось бы дорого заплатить за это. Но все равно он собирался обязательно переговорить с мистером Эдди. Только Кэсси не должна была ничего знать.

— Как чувствует себя миссис Пил? — спросил Джон.

— Все хорошо. — Тон ее был натянутый. — Небольшая слабость и подташнивает, но ей недавно выписали лекарство от тошноты. — Она не стала говорить, каким разорением для них это оказалось. Ей пришлось заложить старинные дедушкины часы и пистолет, чтобы дотянуть до конца месяца.

— Я привез для нее конфеты, — улыбнулся Джон. — Она, кажется, любит немецкий шоколад.

Несколько мгновений Кэсси молча смотрела на него.

— Ты ее балуешь, — наконец сказала она.

Он пожал плечами.

— Ну и что? У меня достаточно денег. Я могу баловать людей, если мне этого хочется.

— Да, я знаю, но…

— Так почему же мне не побаловать немного миссис Пил? Особенно когда она так нездорова,

— Просто… — Кэсси замолчала. Кровь отлила от ее лица, когда она вдруг поняла, как много он для них сделал. — Не было никакого гранта… Ты заплатил. Ты заплатил за все!

По его лицу пробежала судорога.

— Кэсси, другого выхода просто не было, — быстро заговорил он. — Иначе она бы умерла. Я посмотрел твою медицинскую страховку, когда попросил Бака оформить тебя как помощника менеджера. Она практически не предоставляла никаких серьезных услуг. Я просил Бака найти какой-нибудь вариант получше, но на это требовалось время, а состояние твоей матери было критическим.

Ее сердце стучало так, что, казалось, готово было выскочить из груди. Как она сможет с ним расплатиться? Они всегда были бедными, но никогда еще ей не приходилось ощущать подобного унижения от этого.

— Ты теперь часть моей жизни, — сказал он тихо. — Ты, твоя мать и Селена. И не надо пытаться принизить то, что мы чувствуем друг к другу, из-за каких-то там долларов и центов!

— Я никогда не смогу рассчитаться с тобой! — застонала она.

— Разве я просил тебя об этом?

Кэсси сделала глубокий вдох и приготовилась к долгой борьбе.

— Я… — начала она.

Звон колокольчика над дверью оборвал ее на полуслове. В магазин вошел Теодор Грейвз.

Кивнув Джону, он сдвинул назад свою широкополую шляпу, открыв черные, как смоль волосы, и повернулся к Кэсси.

- Я только что встретил помощника окружного прокурора. Так вот, он говорит, что ты вроде как согласилась пойти на так называемую «сделку». Со мной он не захотел ничего обсуждать — мой грозный вид его не пугает. Но может, ты сама мне расскажешь?

Кэсси вздохнула. Он заставлял ее чувствовать себя виноватой.

— Это все из-за мамы, — сказала она. — Джон слишком хорошо известен. Если дело дойдет до суда, репортеры обязательно узнают, почему он оказался тут замешан. На меня выльют столько грязи, что мама снова может заболеть, и тогда уже нам ее не спасти.

Грейвз нахмурился, потом снова посмотрел на нее.