Джулия Джеймс - Обольстительный шантаж

– Что ж, вот пусть и выбирает кого-нибудь еще, – сухо парировала Порция.

Сьюзи пристально взглянула на нее:

– Знаешь, для тебя, может, было бы лучше отдаться на волю его испорченной натуры.

– Что?!

– Да, то, что ты слышала, – мрачно огрызнулась Сьюзи. – Тебе нужен мужчина. С тех самых пор, как ты и Джеффри...

Лицо Порции окаменело.

– Я встречаюсь с Саймоном Мастерсом, и...

Сьюзи безжалостно прервала ее:

– Я имею в виду настоящего мужчину, а не жалкую тряпку! Этот Диего Саес просто идеально подходит для тебя.

– Ты с ума сошла?

– Нет, я реалистка. Послушай, я знаю, что ты обожглась в случае с Джеффри, но это еще не значит, что тебе следует навеки запереться в одиночестве. Просто смешно! Такой мужчина, как Диего Саес, пойдет тебе на пользу. Вот увидишь, ты быстро излечишься.

– Спасибо, но я не думаю, что нуждаюсь в лечении.

– Тебе просто нужен такой мужчина, который избавил бы тебя от всех этих твоих тормозов... дал бы тебе возможность вернуться к наслаждению сексом.

– Поверь мне, Сьюзи, если я, как ты выражаешься, вернусь к наслаждению сексом, то не с таким жестоким и самовлюбленным красавчиком, как Диего Саес!

Но Сьюзи было не так легко сбить с толку:

– А почему нет?

– Господи! Неужели ты всерьез полагаешь, что умная женщина захочет такого унижения? Стать игрушкой для Диего Caeca и оказаться брошенной им через две недели, когда он упорхнет к следующей? Чтобы все смеялись у тебя за спиной?

Порция нервно пожала плечами, но Сьюзи только рассмеялась:

– Не надо себя так настраивать! Лучше подумай, как это будет забавно, пусть даже и продлится пару недель. И потом, кто знает? А вдруг он всерьез влюбится в тебя, белокурую английскую красавицу, увезет на свое огромное аргентинское ранчо и останется там с тобой в любви и согласии до остатка твоих дней?

Забавно? Да уж, особенно когда его тяжелый взгляд останавливается на тебе, внезапно заставляя обмирать от стыда, точно ты стоишь в одном белье... Или, что еще хуже, заставляя слова застревать у тебя в горле прямо посередине предложения.

Подобная реакция на Диего Caeca безумно раздражала Порцию. Тогда почему же, почему она так глупо, так непростительно остро чувствует его присутствие рядом с собой? Почему ей не удается просто игнорировать его?

Порция попробовала скрыть свое тело. На следующий частный показ мод она нарядилась в платье с высоким китайским воротничком, с длинными рукавами и подолом, прикрывавшим ноги до середины икр, что вкупе с туфлями без каблуков должно было замаскировать изгиб ее бедер.

Когда появился ее мучитель, Порция поймала на себе его быстрый взгляд. Она встретила его с гордо поднятым подбородком и безразличным выражением на лице, но не могла не приметить быструю насмешливую улыбку в углах губ, которой он приветствовал ее попытку изменить свою внешность.

Как только представилась возможность, Диего подошел к ней и пробормотал:

– Очень эротично... Надеюсь, вы когда-нибудь наденете все это для меня... на нашей интимной встрече.

Прежде чем она обрела способность что-нибудь ответить, он быстро отошел прочь, и на него тотчас же набросилась рыжеволосая красавица в облегающем зеленом платье.

Порция смотрела ему вслед, пылая от ярости. Самое ужасное, что на нее вновь нахлынула паника. И как ей неприятно смотреть на его любезную улыбку, обращенную к рыжей женщине! Страстный жар снова разгорался внутри ее тела, и Порция поспешно отвернулась, чтобы не видеть Диего.

Но почему? Почему он так настойчив с ней? Почему бы ему не оставить ее в покое?

Порция почувствовала некоторое облегчение – правда слегка сдобренное горечью, – когда Сьюзи сообщила ей, что Диего часто видят в обществе одной известной актрисы, звезды нашумевшей театральной постановки в Вест-Энде.

– И прекрасно, – сухо уронила Порция.

Она пользовалась любой возможностью покинуть Лондон. Два дня провела в Йоркшире, в поисках следов мисс Марии Колдинг, а теперь заказала себе билет до Женевы, поскольку хотела доказать, что картина, тридцать лет назад проданная богатому швейцарцу с подписью «школа Теллера», могла оказаться работой самого мастера.

Этим же вечером Порция сообщила о своих планах Тому. Она жила в одном доме с братом в Кенсингтоне; здание было поделено на две большие квартиры с помещением для гостей в цокольном этаже. Это устраивало обоих, так как давало достаточно независимости для личной жизни и делало возможным общение друг с другом, когда требовалось.