Джулия Джеймс - Выйти замуж и влюбиться

Лин почувствовала, что от его слов ей становится легче. Нет, им не нужны были никакие формальности. Все это только для того, чтобы процесс усыновления прошел без осложнений. Но ни ей, ни Анатолю не требовалось никакого свидетельства о браке, чтобы разжечь между ними костер страсти!

Счастье переполняло ее. Она имела все, о чем только могла мечтать, здесь, с Анатолем, в его объятиях, в этой жизни, которую он создал для нее и для ее любимого Джорджи!

И если и была какая-то тень над ее будущим, то сейчас она решила об этом не думать. Незачем трястись раньше времени.

— Есть и еще новости, Лин. Доктор считает, что Тимону уже можно принимать посетителей и небольшое волнение ему не повредит. До сих пор он был еще слишком слаб, но, конечно, он уже давно хотел с тобой познакомиться, поэтому… — он перевел дыхание, — что, если завтра по пути в Афины мы заедем в клинику? Как ты на это смотришь?

Лин знала, что должна согласиться. Она не ожидала ничего особенно хорошего от встречи со знаменитым прадедом Джорджи, и тем не менее это все равно когда-нибудь должно было случиться.

Утром она оделась с особой тщательностью. Когда они подъехали к клинике, Лин поняла, что очень сильно волнуется. Она взяла на руки Джорджи, который, судя по всему, уже успел стать любимцем всего персонала, и пошла следом за медсестрой.

Анатоль вошел первым, чтобы предупредить Тимона. Потом он вышел, взял Джорджи на руки и пропустил ее вперед.

— Подойди поближе, — шепнул он ей на ухо.

Лин подошла, встретив взгляд проницательных глаз худого старика с седыми волосами.

«Так вот он какой, Тимон Петранакос», — подумала она. Его глаза, такие же темные, как и у Анатоля, смотрели на нее с пристальным вниманием. Какое-то время он просто смотрел на нее, словно оценивая, а потом кивнул:

— Рад с вами познакомиться. — По-английски он говорил с сильным акцентом. Его голос был резким и хриплым.

Лин улыбнулась.

— Как вы себя чувствуете? — вежливо спросила она.

Он издал резкий смешок:

— Не слишком хорошо, но лучше, чем мог бы. — Он повернулся к Джорджи, который был на руках у Анатоля. — И еще лучше, когда я вижу тебя, мой друг.

Он перешел на греческий и сделал знак, чтобы Анатоль посадил малыша к нему на колени. Лин смотрела на них — старого больного человека, потерявшего и сына, и внука, и на ребенка, в котором теперь была сосредоточена вся его надежда на будущее. Анатоль тоже перешел на греческий, обращаясь к Джорджи, которому, судя по всему, нравилось быть в центре внимания.

Лин чувствовала себя лишней.

— Расскажите мне о его матери. — Хриплый голос прозвучал как команда.

Но она должна быть снисходительной. Человек его поколения и его положения, глава могущественной греческой фамилии, вероятно, просто привык отдавать приказы.

Она откашлялась, думая, с чего начать.

— Линди была очень милой. Очень нежной, заботливой.

Ей было трудно говорить о сестре, но в то же время она была рада, что Тимон Петранакос спросил о ней.

— Красивой?

Она кивнула:

— У нее были светлые волосы и голубые глаза.

Старик коротко рассмеялся:

— Нечего удивляться, что Маркос положил на нее глаз! У него был хороший вкус, у моего внука! — Он посмотрел на Анатоля. — Как и у другого внука тоже, — добавил он.

Он снова посмотрел на Лин. Она опустила глаза, чувствуя себя неловко.

— Так, значит, к свадьбе уже все готово? — спросил он.

«Изменилось ли что-то в его голосе? — подумала Лин. — Или же дело в акценте?»

— Мы хотели, чтобы сначала ты вышел отсюда, — сказал Анатоль, — вернулся домой.

Тимон кивнул:

— Мне наконец сказали, что, вероятно, это будет на следующей неделе. — Он снова посмотрел на Лин. На какое-то мгновение в его глазах снова появилось оценивающее выражение, но потом он улыбнулся. — Как вы собираетесь провести выходной?

— Отсюда мы поедем в Афины, — сказал Анатоль. — Я хотел бы показать Лин город.

Глаза Тимона прояснились.

— Афины — колыбель цивилизации. Ни один город в мире не может сравниться с ним! — Он посмотрел на Джорджи. — Просто невозможно представить, чтобы сын Маркоса рос где-то в другом месте. Невозможно!

— Мы как раз и занимаемся тем, чтобы сделать это возможным, — сказал Анатоль.

Кивнув Тимону, он добавил что-то по-гречески. Вероятно, он говорил о чем-то связанном с усыновлением.

Темные глаза Тимона снова обратились к Лин, и снова она почувствовала, что ее оценивают. Она заставила себя выдержать его взгляд. Внезапно Тимон улыбнулся.