Энн Макалистер - Рождественские ожидания

На кровати сидела Мери.

Может, у него от сотрясения начались галлюцинации?

Гэс закрыл глаза. Прижал пальцы к вискам. У него дико разболелась голова. Наконец он открыл глаза. Она по-прежнему была там.

- Мери? - едва слышно спросил он.

Она обеспокоенно смотрела на него.

- Они сказали, что ты ушибся. Сказали, чтобы я подождала здесь. Ты в порядке?

Он в порядке?

С тех пор как галлюцинация начала говорить, Гэс предположил, что с ним все хорошо. Но это также могло означать, что он оказался в более затруднительном положении, чем думал. Гэс покачал головой. Она продолжала болеть. Гэс пробежал языком по губам.

- Я... хорошо. Что ты... - Он все ждал, что она исчезнет.

Но Мери поднялась и, улыбаясь, подошла к нему.

Я приехала, чтобы поблагодарить тебя за подарок.

- Подарок? Ах, да. Тебе понравился щенок? - Она проделала такой путь, чтобы поблагодарить его за собаку?

- Очень, - сказала Мери. - Я назвала его Гэс. В честь тебя.

Важная персона. В честь него названа собака!

- Почему?

- Потому что теперь ты не будешь чувствовать себя обязанным называть наших сыновей в честь себя.

Он внимательно посмотрел на нее. Его голова отяжелела. Мир закружился.

Что она сказала? Она имеет в виду... Может, это не больше чем сон?

- Мери? - тихо сказал Гэс, покачиваясь от внезапной слабости.

Она подхватила его и посмотрела ему в глаза.

- Ах, Гэс. Дарлинг Гэс. Собака замечательная. И я дала ей твое имя. Именно это я имела в виду, говоря о подарке.

Его имя.

Дарлинг Август. Боже. Даже теперь он не мог поверить, что его родители сотворили такое. Не важно, что это семейное имя. Не важно, что его прадед, носивший это имя, был чудесным человеком.

- Святой, - говорила его мама.

- Ему пришлось стать святым. С таким-то именем, - ворчал Гэс. Он знал, что три или четыре бедных души тоже не могли отделаться от этого имени. Это было не важно.

Важно то, что он не мог отделаться от него всю свою жизнь. Если и было имя, о котором не хочешь распространяться на детской площадке, если и было имя, из-за которого любой парень хотел умереть и быть погребенным так же, как и все его старые родственники, то его имя было первым в списке.

- Почему? - донимал он мать.

- Почему? - спрашивал он снова и снова отца.

- Потому что ты любимец, - говорила ему мама, улыбаясь и глядя на него влюбленными глазами.

- Это семейное имя, - упрямо повторял его отец, затем добавлял, почти извиняясь: - Я был тогда в Техасе, покупал лошадей.

Гэс угрожал своему брату страшными карами, если тот кому-нибудь расскажет. Это был самый большой, самый темный, самый ужасный секрет. Он никогда никому не рассказывал. Никогда.

За исключением Мери.

Он доверил ей самую стыдную правду своей жизни.

Так и быть, пусть будет подарок.

От нее он готов принять даже это.

- Я люблю тебя, - сказала Мери, обвила его руками и поцеловала. - Мне кажется, я не переставала любить тебя, - прошептала она.

И Гэса уже не волновали отяжелевшая голова, звон в ушах и собственное имя. Он просто улыбнулся и прошептал:

- Я тоже. Никогда не переставай любить меня, Мери, - еле слышно сказал он.

- Не разлюблю никогда.

Он был старый женатый мужчина.

Ну, может, не такой уж старый. Тридцать один еще не старость. Но женатый. Гэсу это стало совершенно ясно.

Прошло два месяца с тех пор, как он и Мери стояли на том же месте, на котором стояли Джей Ди и Лидия, и произносили свои клятвы.

Радость видеть каждый день Мери, сжимать ее в своих объятиях, любоваться ее лицом - все это приносило огромное удовлетворение и наполняло жизнь смыслом.

Он больше не мечтал о дороге, не скучал по путешествиям и не тосковал по тем местам, которых не видел.

Он знал, все это в подметки не годится тому, что у него есть теперь.

Гэс лежал на постели и с нежностью смотрел на жену. Мери надела одну из простых хлопковых ночных рубашек, в которых выглядела на удивление невинной и юной. Он улыбнулся, подумав, что внешность часто бывает обманчивой.

Он знал огонь ее страсти. Знал жар ее любви.

Он знал, что через несколько коротких минут девственная ночная сорочка полетит на пол. Но если ей хочется, чтобы он сам снял ее, для него это не составит труда.

Она подняла руки, чтобы распустить волосы.

- Позволь мне, - сказал Гэс и встал.

Она улыбнулась ему в зеркале.

- Не могу поверить, что ты опять хочешь сделать это.

Он действительно хотел. Всегда. Ничто - ну почти ничто! - не доставляло ему такого удовольствия, как распускать волосы Мери.