Пенни Джордан: Долина любви

«Я люблю тебя» — эти слова заполнили его мысли и сердце. Он хотел выпить эту женщину своими поцелуями, чтобы она стала частью его самого. Но не мог. А она лежала под ним с широко открытыми глазами, в них отражались любовь, преданность и боль, о которой она мечтает забыть в его объятьях.

Тарик понял, что не может больше ждать. Одним быстрым и точным движением, заставив ее вскрикнуть, он выполнил оба желания, и свое, и ее. Женщина мягко подалась к нему навстречу, и это было блаженством.

Почувствовав сопротивление, Тарик замер. Ведь она предупреждала, что девственница.

— Нет, — она прижимала его все крепче к себе, когда он попытался отстраниться. — Нет… — и словно бы в доказательство своих истинных намерений, прижалась к нему еще сильней. Наконец он сдался, уступив напору своих чувств, и они забылись в чувственном танце, древнем, как сама любовь…

— Я принес тебе чашечку кофе.

Как ни пыталась, она так и не смогла скрыть от него алый цвет щек. Но все еще избегала смотреть на Тарика.

— Есть новости о том… когда мы сможем уехать отсюда? — спросила она беспокойно. Она не хотела, чтобы он подумал, будто она хочет заарканить его. Что бы ни случилось этой ночью. И у нее есть гордость!

Так она хочет уехать? После вчерашнего? Тарик ощутил, как у него все сжалось в груди. Никогда он ее не отпустит. Ни сейчас, ни потом. Они оба должны признаться, что желают провести в компании друг друга оставшуюся жизнь.

— Еще ничего не ясно, — соврал он, стараясь не смотреть на нее.

— О, — Гвинет потупила взгляд. Она спала так крепко, что не ощущала присутствие Тарика рядом, хотя он спал с ней на одной кровати. Вон, и подушка смята, да и запах его повсюду.

— Прости меня, — только и сказал он.

Гвинет нервно взглянула на него.

— Я понимаю, почему ты не мог поверить… То есть почему ты не поверил… — она глубоко вздохнула. — В моем возрасте это необычно… То есть не иметь…

— И почему же так случилось? — спросил Тарик.

— Это все из-за моего отца, — призналась Гвинет. — Я уже рассказывала о его отношении к сексуальной жизни. Он считал секс обычной физической потребностью и никогда себе в нем не отказывал. Когда он ушел от нас, мать сказала, что я пошла в него. Наверное, поэтому она не желала брать меня к себе.

Тарик опустил глаза. В ее словах не было и тени жалости к себе. Если она и дальше продолжит рассказывать свою грустную историю, он не выдержит и обнимет ее, будет утешать, а это закончится известно чем.

— Думаю, все же, что это правда, — призналась Гвинет. — С тех пор я не хотела быть похожей на отца. А потом, когда выросла, услышала от него о его похождениях, и мне стало страшно: вдруг и я такая же? Аморальная. Он встречался с женщинами исключительно ради секса. Ему нравилось завоевать, нравился сам процесс. А потом… Думаю, он вообще не знал о любви. И я запретила себе…. Запретила физическое желание. Это было… до той ночи, И потом я поняла… Она вдруг замолчала, не желая выдавать тайну.

— Что ты поняла? — подтолкнул ее Тарик.

— Я поняла, что пропустила столько удовольствия, — как можно легкомысленней заявила она. — И все по глупости.

— Удовольствия?

— Ну, мне очень понравилось вчера, — сказала она.

Тарик задумчиво посмотрел на нее. Совсем не это он хотел услышать.

Он же совершенно точно знал, какие чувства она испытывала вчера.

— Ну и… сколько? — спросил он.

— Что — сколько? — удивилась Гвинет. Разговор принял совсем не то русло.

— Сколько раз ты хочешь еще испытать подобное?

Сердце Гвинет барабанило так, что ей не удавалось собраться с мыслями.

— Ну… много, наверное… Ведь я столько всего пропустила.

— Тогда, может, повторим сегодня вечером? — предложил он, смутившись от своего вопроса. — А может, прямо сейчас?

— Сейчас? — предательская дрожь прошла по всему телу.

— Или нет. Сейчас, сегодня вечером и вообще, все остальные вечера. Как насчет того, чтобы всегда быть вместе? — предложил Тарик, улыбаясь. — И не только ради удовольствия, но потому, что мы не можем жить друг без друга. Потому что мы любим друг друга. Да, да, не отпирайся. Любим с той самой первой якобы ошибочной ночи! Мы будем вдвоем строить нашу Долину, наш оазис и нашу любовь. Мы вырастим детей и подарим им этот мир, мир в любви и согласия. Ты стала для меня настоящим рассветом, Гвинет, и вечерней зарей. И всеми часами между ними.

— Так ты… Ты любишь меня? — Гвинет показалось, что вся кровь отхлынула от ее лица, а на глаза навернулись слезы.