Ребекка Уинтерз - Начало начал

— А как же! Мы, крестьяне, встаем с рассветом, — парировала она.

Никос убедился, что она легла, и пошел в ванную. Моясь, он укорял себя за то, что не позаботился о занавеске возле ванны. Затем он побрился. Он все раздумывал и не мог понять, как это ему пришло в голову привезти ее в этот сельский дом и почему он тут же не отбросил эту нелепую идею, а теперь вот продолжает методично осуществлять ребяческий план по перевоспитанию городской девчонки. Как будто в этом есть какой-то практический смысл!

А она хороша. В самом деле хороша, впервые признал Никос.

Он вернулся в спальню. Поставил перед каждой кроватью по бутыли воды. Трейси, которая, оказывается, еще не спала, поблагодарила его за это.

— Забавно, — шепотом сказала она.

— Ты о чем? — не понял Никос.

— Забавно, что ты бросил все свои дела, комфортную афинскую квартиру и привез меня сюда.

— Возможно, тебе это и кажется забавным, но здесь мой дом, — сурово напомнил Никос.

Ему показалось, что Трейси затеяла с ним какую-то игру. Но он тут же устыдился своей мнительности.

— И все же это не входило в твои планы?

— Я привык гибко распоряжаться своим временем.

— Однако ты сам сказал, что покинул этот дом и переехал в Афины, с тем чтобы никогда больше не возвращаться сюда.

— Я решил, что пора менять свое отношение к собственному прошлому.

— Выходит, ты не только меня перевоспитываешь, но и себя тоже? — Эта мысль рассмешила Трейси.

— Отчасти, — сдержанно согласился Никос. Его уже раздражал этот откровенный разговор в темноте.

— И сколько ты намерен продержаться на допотопной фамильной ферме?

— Я собираюсь подвергнуть ее преобразованию.

— А твои дела в Афинах?..

— Я планирую их оставить.

— Как это?

— Я заработал хорошую пенсию. Больше мне ничего от большого города не нужно.

— В тридцать восемь лет ты говоришь о пенсии?! — подняла голос возмущенная Трейси.

— Подходящий возраст для того, чтобы начать новую жизнь.

— Новую жизнь в старой халупе, на выжженной солнцем земле? Как ты себе это представляешь?

— Вложу деньги, перестрою дом, оборудую всем необходимым, начну развивать хозяйство. Какой-нибудь год — и ты не узнаешь этого места:

— Боюсь, что тебя я тоже не узнаю, — разочарованно проговорила Трейси. — По правде, я тебя уже не узнаю. У меня такое чувство, что все это мистификация. Ты меня дурачишь.

— Считай, что я постарел раньше срока. Я устал от суеты, я хочу жить в тихом спокойном месте, заниматься простыми вещами.

— Тебе перестало нравиться то, чем ты занимался на протяжении двадцати лет?

— Я считаю, что ничего нового это занятие мне уже не даст. Деньги? У меня их достаточно. Лишние я пожертвую на медицинские исследования.

— Я могу понять благородное желание отдать деньги на нужды здравоохранения, но есть способы сделать это и без столь радикальных перемен в своей жизни.

— Весь последний год по делам фирмы я провел в Тасмании. В очередной день рождения я проснулся в недоумении. Я не мог понять, что я делаю в чуждом краю. В тот самый момент меня пронзила догадка, что мое исконное место здесь, в родительском доме на земле отцов. После всех разъездов, после этого утомительного бегства от прошлого, я хочу, наконец, почувствовать себя дома.

— И что ты собираешься делать? — тяжело вздохнув, спросила его Трейси.

— Жениться и завести с полдюжины маленьких фермеров.

— Я тебя всерьез спросила, — не оценила его признания Трейси.

— Почему ты думаешь, что я шутил? Я всегда хотел иметь большую семью.

— И для этого тебе понадобилось забраться в эту дыру?

— Трейси, ответь мне откровенно. Что дедовские деньги дали тебе хорошего? Тебе двадцать пять, а ты все еще не живешь своей собственной жизнью. Сначала ты выходишь замуж за этого клоуна, лишь бы не жить под одной крышей с дедом. Теперь ты в панике занимаешь дедовское кресло, только бы доказать, что чего-то стоишь. Но для чего ты все это делаешь? Сколько дней в жизни ты была по-настоящему счастлива? Женщины завидуют тебе, мужчины домогаются тебя. Но ты по-женски, по-человечески счастлива?

— Не знаю, никогда не задавалась таким вопросом. И не скажу, что моя жизнь так уж безрадостна. — Помолчав, она разочарованным голосом продолжила: — Ты считаешь, в наше время найдется настолько отважная женщина, что поддержит тебя в этом твоем безумном желании? Переедет сюда из города? Добровольно взвалит на себя все хозяйство и будет безропотно вынашивать тебе маленьких фермеров?