Робин Доналд: Лицом к счастью

— Я справлюсь. У меня есть опыт, — не самым уверенным тоном заявила Гизелла.

— Вы ведь из Новой Зеландии, не так ли?

— Почему это вы так решили? — раздраженно отозвалась она.

— Не вредничайте, просто ответьте на вопрос. Насколько мне известно, большинство новозеландцев питают слабость ко всему, что связано с морем. Так я угадал? — дружелюбно спросил мужчина.

— В данном случае имеет значение только то, что я сейчас сяду в лодку и благополучно доберусь до пансионата, — не клюнула Гизелла на лестное мнение о новозеландцах.

— И все-таки я вас сопровожу, — настойчиво проговорил он. — Не то, чтобы я был очень уж любопытен… не в этом дело. Просто я действительно намерен удостовериться как в том, что вас нет на этом острове, так и в том, что вы успешно причалили к берегу, на котором вам и следовало бы оставаться.

— Как любезно с вашей стороны, — съязвила Гизелла.

— Вам понятны мои мотивы? — справился мужчина.

— Более чем, — раздраженно отозвалась она.

— Отлично, — кивнул он. — Если вам все понятно, вы добровольно пойдете со мной, — сообщил он и крепко взял нарушительницу границ за локоток.

— Куда это?! — воскликнула девушка и попыталась оказать сопротивление, но он сквозь прищур обжег ее взглядом так, что Гизелла сникла.

— Вам мало неприятностей? Хотите еще? — сурово осведомился он.

— Нет, — виновато проговорила она и опустила глаза.

На моторной лодке девушка была доставлена на большой остров. Мужчина не удовольствовался тем, что ссадил ее на сушу. Вопреки всем возражениям своей подконвойной, он сопроводил ее до пансионата, до стойки администратора, к которой подвел со всей решительностью.

— Это ваша постоялица? — спросил он у менеджера.

— Да, сэр. Это Гизелла Фостер.

— Ах, вот как! Гизелла Фостер, — повторил синеглазый мужчина и строго посмотрел на девушку. — А в вашем отеле не нашлось ни одного служащего, чтобы сообщить ей и прочим вашим гостям, что Мотукаи не предназначен для общественного пользования?

— Ваше высочество, к сожалению, когда мисс Фостер сказала, что намерена взять напрокат лодку, меня отвлекли, потому что одна наша постоялица сообщила, что не может найти своего малолетнего ребенка и…

Гизелле на миг почудилось, что она ослышалась. Но, внимательно приглядевшись к подобострастной позе менеджера отеля, прислушавшись к елейному тону его голоса, девушка поняла, что ее эскортировал не кто иной, как местный вельможа.

— Это заняло определенное время, — продолжал менеджер, пока она недоумевала и собирала картинку происшествия по разрозненным фрагментам, — а когда я вернулся на пост, оказалось, что мисс Фостер уже отбыла. Но я никак не мог предположить, что она решится пересечь пролив. Полагал, молодая леди отправится в одну из наших бухточек… Мне очень жаль, очень жаль, ваше высочество, что так получилось, — охотно повинился ни в чем не повинный человек, чем чрезвычайно возмутил независимую новозеландскую фермершу. Она окончательно вскипела, когда служащий добавил: — Обещаю, такая нелепая ошибка больше не повторится.

Демонстративно игнорируя угодливость менеджера отеля, Гизелла резко повернулась к так называемому высочеству и дерзко спросила:

— Теперь вы убедились, что я благополучно добралась до пансионата? Спасибо, что сопроводили. Отдайте мою камеру! — резко потребовала она.

— Пожалуйста, — словно не замечая ее тона, спокойно протянул он фотоаппарат девушке. И даже улыбнулся ей, будто и не волок насильно в моторную лодку и не выяснял при ней, как стала возможной эта «нелепая ошибка».

Юная туристка готова была взорваться от клокотавшего внутри негодования.

Схватив фотокамеру, она не глядя сунула ее в сумку, резко развернулась и направилась к лестнице.

Его высочество принц Роман Магнати наблюдал, как, хлопнув дверью, Белла Адамс покинула шикарно обставленную каюту.

Ее рассудочный брак, как и модельная карьера, пребывал в упадке, о чем Роман не мог не думать без доли язвительности.

Он утерся, брезгливо ощущая на своих губах сальный след ее помады.

С некоторых пор Белла была воплощенное отчаяние. Слишком тяжело переживала она преодоление тридцатилетнего рубежа, слишком непосредственно сопрягала представление о счастье с карьерным успехом, слишком болезненно относилась к возрастным изменениям своей внешности, с которой всегда связывала огромные надежды, и слишком рьяно пыталась затормозить бег времени, причем делала это с комическим усердием.