Джудит Макуильямс - Драгоценный бриллиант

Конел взял ее за руку и осторожно надел ей на палец кольцо. Оно оказалось нужного размера. Что это, дурное предзнаменование? Просто у приятельницы Конела была точно такая же рука! Итак, она, Ливия, не более чем очередной номер в списке любовных похождений Конела. Это открытие привело ее в ярость.

— Спасибо, — отрывисто бросила Ливия и потянулась к чемодану, лежащему на диване.

Конел слегка опешил от ее запальчивости, пытаясь понять, кольцо ли тому виной или даритель кольца. А может, Ливия просто боится предстоящего уик-энда? Как знать! И вообще, много ли он о ней знает? Начать хотя бы с ее семьи. Как следует ему вести себя? Весь его семейный опыт сводился к посещению женатых друзей и просмотру телепрограмм на эту тему.

Делай что можешь и выкинь из головы все остальное, напомнил себе Конел правило, которому старался следовать в жизни.

Он глубоко вздохнул. Он так давно бредит этой женщиной, а тот краткий поцелуй, которым они обменялись, еще больше возбудил его. Раньше он представлял ее только в своем воображении; сейчас уже познал ее объятия и хотел большего.

Конел совсем потерял нить своих мыслей, когда Ливия склонилась над своим чемоданом: джинсы плотно облегали ее бедра. От одного этого вида глаза его загорелись. Лучше она могла выглядеть только обнаженной. Конела даже пот прошиб.

Ты не в себе, Сазерленд, сказал он себе, ты хочешь женщину. Нет, тут же поправил он себя. Он хочет не вообще женщину; он хочет Ливию Фаррел. Он чертовски устал каждый вечер выбивать из себя эту дурь на тренажерах в спортзале.

Замок на сумке Ливии громко щелкнул, и этот щелчок прервал его размышления.

— Это все, что ты берешь с собой? — кивнул он на чемодан.

— Да, и еще пять дюжин эклеров.

— Пять дюжин! Ты потащишь с собой эклеры?

— Мама говорит, что только в Нью-Йорке умеют их печь.

— Она права. Ладно, бери свои эклеры, а я возьму чемодан.

Ливия схватила сумку с пирожными и поспешила вслед за Конелом, который нес ее тяжелый чемодан с такой легкостью, будто в нем было не больше пяти фунтов.

Она украдкой бросила взгляд на его спортивную фигуру. Ну и силен же он! Еще пару лет назад Конел играл в футбол, но ушел из спортивного клуба и открыл рекламное агентство.

Как знать, может, в этот уик-энд ей доведется изведать силу его мышц. Она задрожала от предвкушения. Возможностей уйма.

К немалому удивлению Ливии, Конел оказался отличным водителем; он хладнокровно реагировал на причуды других водителей.

— Куда теперь? — спросил ее Конел, когда они съехали с основного шоссе.

— За светофором направо и потом прямо.

— Славное местечко. — Конел с любопытством посматривал на старинные дома вдоль холмистых улочек. — Ты здесь выросла?

— Ага. Наша семья в Скрэнтоне живет уже сто пятьдесят лет, а до этого умирала от голода в Ирландии. За следующим светофором направо, — рассеянно бросила она, размышляя над тем, что рассказать ему о своей семье. Стоит ли предостеречь Конела от потенциально опасных тем для разговора, как-то: о вреде курения для здоровья с дядюшкой Гарри, о политике с тетей Розой, о налоговой отчетности с дедушкой, о школьной системе с двоюродным братом Генри?

Ливия откинулась на спинку кожаного сиденья арендованной машины, испытывая чувство вины за то, что втянула Конела во все это. Он, скорее всего, из приличной семьи, где все с должной вежливостью относились к своим гостям, умело избегая острые углы. Впрочем, что она знает о его семье? В сущности… Ливия нахмурилась. В сущности, она не знает о нем почти ничего. Ну, был футболистом-профессионалом, подвизаясь в рекламном бизнесе в межсезонье, пока из-за травмы колена не пришлось уйти из спорта. Вот, пожалуй, и все. Да, мальчишкой мечтал о большой семье.

Ливия еще больше расстроилась. Почему Конел никогда ничего не говорил о своей семье? Потому что не хотел смешивать работу с личной жизнью? Как ни странно, эта мысль несколько ободрила ее.

Ливия искоса посмотрела на Конела. Воспоминания о его поцелуе нахлынули на нее, и она беспокойно заерзала.

— У следующего угла налево. Мама живет на вершине холма в желтом доме справа. Там, где припаркована машина с мэрилендским номером, — пояснила она. Интересно: дядя Дэвид со своими уже приехал?

Конел бросил на нее беглый взгляд и быстро припарковал машину.

— Не нервничай, — сказал он. — Я ведь обещал вести себя благопристойно.

— Уж не знаю, как это ты воспримешь — как плюс или минус, — но в нашей семейке слишком благопристойное поведение — это нечто невообразимое, — заметила она.