Сьюзен Мейер - Мало сказать – «люблю»

— Вот хорошо! Как гора с плеч! — подключилась к беседе Грейс, пока Ангус лихорадочно соображал, что бы такое сказать еще, поскольку Райан продолжал упорно молчать.

— Какое счастье, что все обошлось! — сказала Грейс, одновременно наступив под столом ему на ногу. — Не так ли, Райан? — проговорила она приторным голосом.

— Разумеется, так, — тихо произнес он, глядя прямо перед собой. — Меня это задело больше других.

Разговор угас. Сердце у Мэделин тревожно заныло — она еще раз убедилась, что ее предположения оказалась верны. Райана расстроила не только нависшая над ней опасность, но и ее несокрушимая привязанность к любимой работе.

— Ну, признавайтесь, кому отрезать по куску сладкого пирога? — чтобы хоть как-то спасти положение, с наигранной веселостью спросила Грейс.

Райан бросил на стол свою салфетку.

— Потом, — сказал он, вставая. — Пойду посижу на веранде. Можешь паясничать без меня!

Он ушел. Все были настолько поражены, что не проронили ни слова. Когда дверь за Райаном захлопнулась, Грейс поднялась из-за стола:

— Схожу за пирогом.

— Я помогу тебе! — неожиданно вызвался Кейл.

Мэделин закрыла глаза: то, чего она боялась, произошло у всех на глазах — вся семья Райана была втянута в их ссору.

— Жизнь прожить — не поле перейти, — нарушил тягостное молчание Ангус.

— Знаю, — грустно согласилась Мэделин. — Мне очень неловко, что мы ведем себя словно маленькие дети.

— Скорее как два человека, совершенно не желающие понять друг друга, — поправил ее Ангус. — Почему бы тебе не пойти и не поговорить с ним? Мы с ребятами за Лейси присмотрим.

— Может быть, вы и правы…

— Разумеется, прав, — убежденно сказал он, словно обидевшись, что она еще сомневается.

Райан сидел на качелях, висевших на веранде.

— Можно тебя на минутку?

— Пожалуйста! Я не против. Это Ангус прислал тебя сюда? Что ж, садись, не стесняйся!

Мэделин охватила неясная тревога. Она робко села на подушку, лежавшую на широкой доске качелей.

— Напрасно ты иронизируешь. Прислав меня сюда, Ангус прежде всего заботился о тебе. Нам надо во многом разобраться.

— Разобраться в чем? — переспросил Райан, глядя ей прямо в лицо. — Теперь и разбираться не в чем. Раньше у нас случались кое-какие недомолвки, но сегодня ты была предельно откровенна.

Мэделин растерянно посмотрела на него.

— О чем ты? Я что-то не пойму.

— Неужели? Тогда зачем тебе понадобилось объявлять во всеуслышание, что моя версия о поджоге фабрики не оправдалась? Чтобы доказать, что ты такая умная — сразу обо всем догадалась, а я не додумался?

— Не собиралась я ничего доказывать! — возмутилась Мэделин. — Я начала этот разговор, чтобы ты знал — мне ничего не угрожает.

— Не оправдывайся, — упорствовал Райан. — Ты настойчиво вбивала всем в голову, что права ты, а не я. Хотела доказать, что, когда в твоей работе случается что-то непредвиденное, твое профессиональное чутье никогда тебя не подводит и мои советы тебе не нужны.

Мэделин начала уже закипать от гнева, но вовремя спохватилась. В сущности, он прав.

— Что касается твоего ревностного отношения к работе, то тут мы никогда не придем к взаимопониманию, — сказал он.

— Райан, раз ты считаешь, что нам лучше расстаться, то так и скажи. Я пойму.

— У меня и в мыслях такого не было!

— Райан, не бойся, скажи, ты имеешь на это полное право. Там, в горах, я наобещать наобещала, но так ничего и не выполнила.

— Я подумал то же самое, — признался он.

Она закрыла глаза.

— Знаешь, по-моему, после суда нам не стоит больше встречаться.

Райан не проронил ни слова. Молчала и Мэделин. Только шелест листьев от легкого дуновенья ветерка да шорохи в траве нарушали тишину на редкость теплого вечера.

Скрипнули и накренились качели, и Мэделин поняла, что Райан поднялся.

— Что ж, раз тебе лучше одной, я, пожалуй, пойду, — сказал он, направляясь к двери. — На суде тебя будет сопровождать другой полицейский, раз ты так уверовала в свою безопасность. Так что мы больше не увидимся.

Мэделин не ожидала, что он может быть таким жестоким. Она была настолько потрясена, что у нее перехватало дыхание. Застыв, она не отрываясь смотрела ему вслед. В дверях он остановился и, обернувшись, сказал:

— Длинными темными ночами вряд ли тебя согреют мысли о твоем концерне.

Она посмотрела на него умоляющим взглядом:

— Я не могу отказаться от всего, что у меня есть, только потому, что тебе померещилась опасность.