Рини Россель: Как забыть Гарри

— Гарри, я уже говорила, что прощаю тебя. И мне очень жаль, что у тебя с Элси ничего не получилось. Но и у нас с тобой больше ничего не будет.

Он втянул воздух сквозь зубы, и вид у него был словно у щенка, которого ругают. Раньше она никогда не замечала, насколько он зауряден. Она всегда считала его довольно привлекательным, но теперь почему-то он казался не худощавым, а худосочным и бесцветным. Рыжие волосы были безжизненными, словно тертая морковь, залежавшаяся на тарелке. А она терпеть не может морковь… Неужели теперь каждого мужчину, которого она встретит на жизненном пути, ждет одна и та же печальная участь — сравнение с неким самовлюбленным плейбоем?

— Эм! — Голос Гарри прервал ее мрачные мысли. — Я знаю, что уже говорил тебе это. Просто дело в том, что ты теперь такая… такая непохожая на себя прежнюю. Ты более независимая, ты такая сильная и — ну, я не знаю… Ты такая возбуждающая — вот, наверно, подходящее слово.

Румянец смущения окрасил ее щеки.

— Если умную женщину бросают на ступенях церкви, то она обязательно кое-чему научится и позаботится о том, чтобы больше с ней такого не случилось.

— Больше такого и не случится, солнышко, — сказал он умоляющим голосом.

Она засмеялась, но смех этот был скорее саркастическим, чем приятным.

— По крайней мере в этом ты прав. — Она пристально посмотрела на него и решила, что ему будет полезно услышать кое-что нелицеприятное. — Послушай, Гарри. Я уже не та покладистая, наивная девушка, от которой ты сбежал. Ты очень унизил меня. Я ненавидела себя за то, что я такая неудачница, и хотела измениться. Моим открытием было то, что ты — легкомысленный и безответственный тип. — Он вздрогнул и поежился, но это ничуть не смутило ее. — Второе мое открытие заключалось вот в чем: пытаясь переложить вину за свою неудачу на других, я поняла, что не должна этого делать. За себя отвечаю я сама. Может быть, властный характер папы тоже сыграл какую-то роль, но ведь и у меня, и у Элси отец был один и тот же. Она решилась и уехала из дому, а я осталась, потому что хотела угодить отцу. Теперь я поняла: у меня просто не было такой страсти к путешествиям, я осталась вовсе не потому, что папа угрозами принудил меня к этому. Мне нравится быть учительницей. Единственное, что мне понравилось бы еще больше, — это растить своих собственных детей. — Он хотел что-то сказать, но Эмили нахмурилась: — Даже не начинай, Гарри. Это будут не твои дети.

Его лицо вытянулось и приняло такое трагическое выражение, что Эмили стало его жаль.

— Теперь я знаю, что я — хорошая учительница. А благодаря тому, что ты меня бросил, я узнала, что есть во мне достойного и правильно; оказалось, что я этим горжусь.

— Еще бы. Ты это излучаешь, словно свечка, — жалобно пробубнил он.

Она улыбнулась ему, чувствуя жалость. Бедный, он так страдает. Но помочь ему она ничем не может. У нее в этом плане хватает своих неприятностей.

— Спасибо, Гарри. Надеюсь, мы сможем остаться хорошими знакомыми.

Она смотрела, как у него от огорчения запрыгал кадык.

— И больше ничем мы не можем быть? Ты уверена?

— Уверена. Пожалуйста, не возвращайся больше к этой теме. — Бросив взгляд на часы, она сказала: — Мне надо идти. — И побежала вверх по ступеням в здание. Никто не знает лучше ее, каково это — продолжать жить дальше с разбитым сердцем. Но у нее было ощущение, что Гарри наконец уразумел: пора шагать своей дорогой. И она желала ему удачи.

Разумеется, Эмили сказала ему неправду, что довольна жизнью. После встречи с Лайоном она стала сильнее как личность, но настоящей жизнью это вряд ли можно назвать. Можно говорить лишь о выживании, о попытках справиться с безответной любовью. Какое уж тут счастье!

В коридоре стоял гвалт — ученики собирались кучками, изучая расписание занятий. Одни восторженно вопили, узнав, что попадали в один класс, другие разражались стенаниями и протестами, если оказывались разлученными.

Эмили уже опаздывала и поэтому ускорила шаг. До первого звонка надо успеть написать на доске несколько распоряжений. Повернув за угол в свой кабинет, она резко остановилась и со стуком уронила портфель на поцарапанный деревянный пол. Мужчина — такой высокий, широкоплечий и великолепный, что его никак нельзя было принять за ученика, — стоял, небрежно прислонившись к ее столу. Его лицо было повернуто в профиль и казалось задумчивым.

При звуке упавшего портфеля он повернулся в ее сторону. Потом широко улыбнулся, показав потрясающие зубы, и тогда ее сумочка последовала за портфелем, из нее посыпались пудреница, губная помада и другие мелочи.