Эмили Роуз: Один шанс на двоих

— Для первого дня ты сделала достаточно. Иди домой, — настаивал исполнительный директор.

— А ты?

— А я задержусь. Хотя… Мы оба заслужили хороший сон, — подумав, решил он.

Пять лет назад Тара Энтони была для Рэнда Кинкейда милой мордашкой и приятным досугом. Теперь они стали товарищами. В деле они были командой, их домашний быт тоже быстро оказался отлаженным, не обременял Рэнда своей рутинностью. Притирка произошла достаточно быстро. Тара видела, когда ему необходимо уединение, и ничем не докучала ему.

И в офисе, и в своей комнате Рэнд большую часть времени отдавал работе. К Таре он мог обратиться по любому поводу. И все-таки ни о безусловном доверии, ни о ценимой комфортности не шло и речи. Для Рэнда такое времяпрепровождение со всех точек зрения было утомительным компромиссом. Он не чувствовал себя свободным. Он томился, отсчитывая время до окончания положенного по завещанию годового срока. Ни долгосрочная работа в «КЛК», ни постоянная жизнь с Тарой его не интересовали. Он хотел выбирать. И вовсе не потому, что Тара или работа были так плохи. Просто Рэнд стремился иметь свободу маневра. Он не терпел принужденности, которая была для него равноценна безысходности.

Рэнд не желал ничего конкретного, не имел определенных личных или профессиональных целей. Он лишь надеялся стать совершенно независимой персоной. Ему всегда казалось, что побег из дома сможет дать ему такое чувство абсолютной свободы. Но этого не произошло. Сам факт разрыва с семьей его подспудно тяготил.

Теперь, когда стало возможным воссоединение с братом и сестрой, когда смерть отца должна была подвести черту под их многолетним очным и заочным противостоянием, Рэнд чувствовал на себе цепи посмертного волеизъявления одиозного старика. Он с нетерпением и потаенным страхом ждал, когда же наступит это истинное освобождение, и считал месяцы, недели, дни…

Не меньше былых невзгод тяготили Рэнда и постоянные мысли о Таре. Он сам оставил эту чудесную девушку пять лет назад, отправляясь поработать в Европу. Он обрек ее переживать в одиночестве тяжелый разрыв, оправдывая себя тем, что с самого начала внушил ей временный характер их связи. Но, столкнувшись с ней в дверях спальни своего отца, он был шокирован, задет до глубины души, он был смятен, разочарован, раздавлен. Рэнд расценил это как сговор, направленный против его. Он мог понять любое увлечение Тары, но только не увлечение Эвереттом. И то, что это могло стать следствием ее расчетливости, тем более не обеляло Тару в глазах Рэнда.

И он продолжал думать об этом, ложась с Тарой в постель, принуждая себя именно к механическому сексу. Но даже такое соитие было приятным для него и становилось праздником для Тары. Хотел бы он знать, испытывала ли она хоть маленькую толику этого удовлетворения, отдаваясь Эверетту.

При этом ее уверения в том, что секса с его отцом не было, оставляли Рэнда равнодушным. Он был уверен, что девушка ему лжет, либо, стыдясь сознаться, либо просто по женской склонности отрицая очевидное. Даже чистота ее синих глаз не убеждала Кинкейда. В постели он предпочитал видеть в ней врага, которого необходимо сразить альковным умением. Стоны Тары были свидетельством ее поражения. И он вырывал их из ее груди. Сам же истощался до степени полного безразличия и к ней и к себе.

Рэнд мощным кролем рассекал голубую гладь огромного бассейна в нижнем уровне здания штаб-квартиры «КЛК» и на развороте щедро оросил свою помощницу брызгами. Тара рассмеялась, отряхиваясь, и громко спросила, пока он плыл к противоположному концу прямоугольного водного пространства:

— Кстати, а почему ты ненавидишь круизы?

Босс не спешил с ответом, гадая, долго ли она находится тут. Достигнув бортика, Рэнд повернул и подплыл к ней почти вплотную.

— Ты сегодня рано, — заметил он.

— Хотела застать тебя до начала рабочего дня, — ответила Тара, продолжая вопросительно смотреть на него, но, так и не дождавшись больше ни слова, проговорила: — Я думала, ты уже подготовил проект требований к руководству «Рандеву-Лайн».

— Мне нужно еще поработать, — сказал Рэнд и, положив ладони на мраморный край бассейна, легко подтянулся, являя жадному взору Тары загорелый торс.

Подняв глаза на девушку, он изучающее посмотрел на нее снизу вверх, и она прикусила губу, с трудом сдерживая желание наклониться и припасть к его мускулистой груди.

— Так почему ты ненавидишь круизы? — тихо повторила свой вопрос Тара.