Фрида Митчелл - Подружка невесты

— Право, затрудняюсь… — Медсестра огляделась, словно ждала, что стены помогут ей советом. — Его племянница в коме, и мистер Мэйден был очень строг насчет посетителей. Поначалу в больницу рвались журналисты…

— Но я-то не журналистка, я его невеста!

— Я понимаю, но…

— Прошу вас. Всю ответственность беру на себя.

Дежурная явно колебалась.

— Конечно, мне не следовало бы этого делать…

Она снова посмотрела на Мэгги. Мистер Мэйден такой красивый, такой загадочный, а как преданно дежурит у постели своей племянницы!.. И его невеста совершила перелет через океан, чтобы быть с ним в грудную минуту… Все это так трогательно, так романтично…

— Ну хорошо. — Медсестра понизила голос до заговорщицкого шепота. — Но, если возникнут проблемы, я скажу, что просила вас подождать здесь, а вы меня не послушались. Договорились?

— Договорились. Никаких проблем не будет. — Мэгги говорила с уверенностью, которой на самом деле не чувствовала.

Сердобольная медсестра провела ее через какую-то дверь, и они оказались в самом начале длинного больничного коридора. Провожатая указала Мэгги на дверь в дальнем конце.

— Спасибо, вы очень добры.

Мэгги дошла до нужной палаты. Верхняя часть двери была застеклена, и Мэгги осторожно заглянула в комнату. Мэгги было больно видеть Джессику безжизненной, бледной, но все же ее внимание привлекла не неподвижная девичья фигурка на кровати, а фигура крупного мужчины, сидевшего рядом на стуле. Джек сгорбился и, поставив локти на колени, обхватил голову руками. Вся его поза выражала глубокое уныние.

Мэгги мысленно попросила Бога помочь ей найти нужные слова. Однажды она уже отвергла Джека, тогда он снял с себя непробиваемый защитный панцирь, предстал перед ней открытым, уязвимым, а она не осознала ценности его дара, не поняла, что он предлагает ей всего себя без остатка. Сейчас она должна как-то добиться, чтобы Джек ее понял, поверил в ее любовь, и ни вина, ни жалость тут ни при чем. Из горла Мэгги непроизвольно вырвался какой-то звук, и в этот самый миг, словно эхо ее раскаяния каким-то чудом затронуло что-то в душе Джека, он оглянулся и посмотрел на дверь.

Джеку казалось, что он сидит у постели Джессики уже целую вечность, пытаясь разглядеть хотя бы малейший признак того, что она возвращается в реальный мир. Хотя племянница не могла его слышать, он все время с ней разговаривал, побуждал бороться за жизнь, ему хотелось заразить ее своей силой и решимостью. Но он страшно устал. Джек и без надоедливо заботливых медсестер знал, что давно нуждается в отдыхе. Однако отдыхать он будет позже, когда поймет, что Джессика начинает поправляться, а до тех пор ему не до отдыха.

Джеку все еще не верилось, что этот кошмар происходит на самом деле. Его Джессика, Джесси, такая живая, веселая, прекрасная, юная… А теперь она лежит неподвижно и дышит так слабо, что белая простыня, прикрывающая ее, почти не поднимается. Ах, Кэтлин, Кэтлин, как же я перед тобой виноват, с болью думал он. Не уберег твою дочь! Нужно было лучше о ней заботиться, проводить с девочкой больше времени, реже уезжать из страны — сделать все, чтобы не допустить этой трагедии.

Но, даже глядя на Джессику, Джек видел мысленным взором и другую женщину — с зелеными глазами и с волосами цвета спелой пшеницы. Образ Мэгги вторгался в его сознание даже сквозь пелену боли и вины.

Джек всегда считал, что глупо оплакивать то, чего не вернешь, а то, чего у тебя никогда не было, и вовсе потерять невозможно, но это было до встречи с Мэгги. Мэгги — какое нелепое имя для прекрасной женщины…

Он сжал голову ладонями, будто мог таким образом изгнать образы, наводнившие его память. Он должен с собой справиться, должен избавиться от наваждения, пока не сошел с ума. Если Джессика поправится — нет, не если, а когда Джессика поправится! — она будет нуждаться в нем больше, чем когда-либо, ради нее ему придется быть сильным.

Но никакие доводы разума не помогали. И Джек по-прежнему видел Мэгги в любой стройной блондинке, слышал ее голос в самые неподходящие моменты, ощущал аромат ее духов, даже находясь в пустой комнате.

Проклятье, как же он ее хочет, как она ему нужна! Даже сейчас, в эту саму минуту, когда он сидит у постели племянницы. Он отдал бы десять лет жизни — все равно без Мэгги жизнь не в жизнь! — лишь бы можно было повернуть время вспять, перенестись в прошлое, за день до того, как он признался ей в любви и тем самым уничтожил все шансы на будущее, которое у них могло быть.