Дженна Питерсен: Заветное желание

Энн кивнула:

— Да, я так считаю. Будь ты смелым, Рис, ты бы боролся, а не капитулировал. Но ты не борешься. Ты не пожертвуешь своей проклятой одержимостью титулом и безрассудной страстью к тому, что ты называешь уважением.

Колкие слова жены лишили Риса дара речи. Даже когда он этого не сознавал, Энн всегда смотрела на него с любовью и уважением. А теперь он видел только гаев и разочарование.

— Ты не сделаешь этого ни ради своей матери, ни ради сестер, и определенно не сделаешь этого ради меня. Никогда ради меня.

Энн повернулась к нему спиной, подавив громкое, мучительное рыдание. Он смотрел на вздрагивающие плечи жены. Ему хотелось утешить ее, но он был слишком потрясен, чтобы что-то говорить.

— Ох, Рис, — вздохнула Энн и снова повернулась к нему.

Глаза были сухими, лицо печальным, силу ее гнева теперь умерило другое чувство. Сожаление.

— Ты мог сделать много добра в своей жизни, имея власть, которую дает тебе имя Уэверли. — Она пожала плечами. — Но вместо этого ты решил не делать ничего.

Рис отступил назад, от ее обвинений, которые потрясли его до глубины души. Они ставили под сомнение все, что он говорил себе целую жизнь, во что он верил последние недели. Эти слова ставили под сомнение его чувства, его смелость, все его существование. Ему хотелось заставить ее остановиться.

— Я сожалею, — чуть слышно произнес он.

Энн окинула его взглядом с головы до ног.

— Да, ты сожалеешь. Я люблю тебя, Рис. Ничто и, возможно, никогда не изменит мое чувство. Но если ты готов отбросить нашу совместную жизнь… если ты готов отбросить меня после стольких лет моей преданности… тогда, возможно, ты и не заслуживаешь меня. И твое ничегонеделание не связано ни с кровью, которая течет в тебе, ни с именем, которое ты носишь.

Рис видел, как слеза катится по ее щеке, но Энн этого не замечала. Не сказав больше ни слова, она медленно направилась к двери. Только шагнув в темный коридор, она повернулась и тихо сказала:

— Прощай.

Рис даже не успел ответить. Дверь за Энн захлопнулась, и он остался один.

Но разве не этого он добивался с тех пор, как узнал правду о своем происхождении? Он хотел, чтобы Энн бросила его. Но это не принесло ему ни торжества, ни облегчения.

Сейчас он понимал с предельной ясностью, что любит Энн, что нет никого на свете дороже ее. Его жена, его ненужная герцогиня каким-то образом стала всей его жизнью. Он любил ее без колебаний, оговорок и сомнений. Он любил ее, и она только что его покинула. Не потому, что не ответила на его чувство, не потому, что хотела чего-то или кого-то другого. Нет, она покинула его, потому что он был не готов бороться за нее.

— Я должен все уладить, — вслух сказал Рис. — Я должен найти способ.

Он слишком долго считал, что у него нет иного пути, чем признаться в том, что он незаконный сын. Но он даже не искал другого решения. Теперь его мозг лихорадочно пытался найти альтернативу.

Теперь Рис понимал, насколько Энн дорога ему. Он просто не мог ее отпустить, не имел права ее потерять. Расторжение брака не тот способ, каким он мог ее защитить.

Рис выбежал в коридор с намерением пойти к ней, но передумал. Не сейчас. Энн хотела, чтоб он боролся. И борьба будет единственным доказательством того, что он ее любит. Что будущее, которое он ей предлагает, именно то, которого она заслуживает.

Вместо того чтобы пойти в комнату жены, Рис сбежал вниз по лестнице и потребовал коня. В голове у него возник другой план. Рискованный план, но, возможно, единственно верный.

Дрожащими пальцами Энн разгладила шелковые складки весеннего зеленого платья и улыбнулась одной из проходивших мимо дам. Ежегодный летний бал графа Ритсдейла был в полном разгаре, но Энн не могла сосредоточиться на царившем веселье.

Какое уж тут веселье, когда она с ужасом ждала того, что должно случиться.

— Ты здесь, — сказал Рис, садясь рядом и протягивая ей бокал.

— Спасибо.

Он покачал головой:

— Нет, это я благодарю тебя за то, что ты сегодня решилась приехать на бал. Я сознаю, насколько тебе было трудно.

Энн подняла бровь. Трудно — явное преуменьшение. На следующее утро после из гневного разговора она вернулась в дом отца. Ей было невыносимо оставаться под одной крышей с Рисом, зная, как он собирается поступить с собой, с ней, с их браком. К ее удивлению, он позволил ей уехать.

Но разве он когда-либо просил ее остаться?

— Я не хотела пропустить твой грандиозный уход со сцены, — ответила Энн, не сдержав горечь и сарказм. — Уверена, это станет главной темой разговоров в свете.