Лора Мэрфи: Найди свое счастье

Я не сделаю тебе больно, Дори.

Доверься мне, Дори.

Ты не любишь его, Дори.

— Хэй, Тед, — произнесла она предательски изменившимся голосом.

Прежде чем отвести глаза, она все же украдкой посмотрела на него — на его крепкую челюсть, темные глаза и прямой нос, неулыбчивый рот. Волосы у него каштановые, коротко постриженные — не совсем наголо, как стригутся многие морские пехотинцы, но очень коротко. Давным-давно она часто задавалась вопросом, какие они, отрасти он их до нормальной длины: шелковистые или жесткие? Какое ощущение они вызвали бы у нее, если бы она прикоснулась к ним, если бы они не были такими короткими, как предписано уставом корпуса морских пехотинцев? И стыдилась, думая об этом. Она принадлежала Грегу Тейлору, а невеста Тейлора не должна была задаваться подобными вопросами относительно его друзей.

Но невеста проделывала и гораздо более ужасные вещи с его лучшим другом.

Она ненавидела Теда за это, проклинала себя и даже Грега. Было время, когда она ненавидела всех… кроме Кэтрин. Ее невинной малышки.

— Я и не знал, что ты все еще в Уэст-Пирсе, — тупо проговорил он.

Сжимая газету, она сложила руки на груди.

— Откуда тебе было знать? После того, как ваш батальон отбыл, я ничего не слышала о тебе.

Тед взглянул на нее исподлобья. Она почувствовала его холодный, пронзительный взгляд, хоть и не смотрела на него.

— Когда я должен был напомнить о себе, Дорис? Когда тело Грега положили в гроб? Или когда ты хоронила его?

Если бы десять лет назад он смотрел на нее так, она бросилась бы искать убежище. В те времена она боялась его.

Нет, не совсем так. Он ни за что бы не обидел ее ни словом, ни взглядом. Несмотря на всю свою крутость, несмотря на свой суровый образ жизни, он проявлял в отношении к ней необычайную нежность, которой даже Грег не отличался.

Нет, она боялась не его, а желаний и чувств, которые он вынуждал ее испытывать. Боялась того, к чему все эти чувства могли привести. Но даже сейчас, будучи уже вполне взрослой и зрелой, зная о жизни больше, чем хотела бы, она жаждала убежать от него.

Но не убежала. Не отступила, а лишь негромко произнесла:

— Ты мог бы, по крайней мере, извиниться!

— Извиниться? — повторил он. — За что же ты хочешь моего извинения? За то, что я жив, а Грег мертв? Или…

Он замолчал, нахмурившись. Ему и не нужно было продолжать. Она прекрасно знала, что последовало бы за этим "или". Так что это все еще волнует его. Те несколько часов, что они провели вместе, — два или три — все еще давят на его совесть. Два или три часа. Их хватило, чтобы показать, сколь недостойными доверия Тейлора были его лучший друг и подруга.

— Ты мог бы выразить сочувствие по поводу гибели Грега.

— Ты знаешь, как мне было больно.

Осмелившись взглянуть на него, она заметила усталость в его глазах и почувствовала себя мелочной. Конечно, она все знала. Он действительно любил Грега. Они были неразлучны — работали вместе, тренировались вместе. Знали, что в один прекрасный день они могут попасть на войну, воевать бок о бок, даже умереть вместе. Однако Грег погиб без друга. Не один, нет. Вместе с ним погибли девяносто шесть человек, но не Тед. И, видит Бог, она не хочет, чтобы он извинился за то, что выжил, а Тейлор — нет. То, что Теодор Хэмфри жив и невредим, было ее единственным утешением, когда пришло кошмарное известие.

Она сомневалась, что пережила бы и его смерть.

Тяжелый вздох вырвался из ее груди. Почему ты не позвонил мне? — хотелось ей спросить. Что помешало навестить меня? Как же ты, любивший Грега, не зашел к его вдове? Почему ты выбросил меня из своей жизни?

Сжав губы, она судорожно подыскивала, что бы такое безобидное сказать. Это было нелегко. Они с Тедом не снисходили до ничего не значащих разговоров — слишком это пресно и не романтично. Когда же дошло до потворства своим желаниям, они отдались самому естественному из них. И самому греховному.

Слава Богу, Грег так и не узнал об этом.

— Ты живешь здесь? — наконец спросила она. Простой вопрос, не могущий повредить ни одному из них, но ответ на него значил немало. Не должен он жить по соседству. Судьба не может быть такой недоброй после стольких лет, чтобы поселить их рядом. Ему всегда нравились долгие пробежки — пять, шесть, даже восемь миль. Может, он сохранил эту привычку и живет достаточно далеко отсюда?

— У меня квартира чуть дальше по улице.

Судьба бывает просто злой. Она проезжает мимо того многоквартирного дома каждый день — по дороге на работу, в бакалею, в кредитное общество, на заправочную станцию. Куда ни поедет, ей не миновать его дома.