Люси Рэдкомб: Твои зеленые глаза

Дверь, наконец, открыли, и Филипп Маршан понял, что сбываются его худшие опасения.

Вблизи эта девушка выглядела еще красивее и чувственнее, чем на фотографиях. В то же время не вызывало сомнения, что, несмотря на свой достаточно юный — по крайней мере, по сравнению с его тридцатью семью годами — возраст, она твердо знает, чего хочет, и способна дать отпор любому, кто попробует помешать ей добиться своего.

Неужели его племянник этого не видит? Неужели он из тех, кто не способен учиться на чужих ошибках? Разве недостаточно печального опыта дяди, чтобы не попасться на удочку определенного сорта девицам и не спешить предлагать руку и сердце первой же встретившейся красотке!

Безусловно, здесь было на что купиться: красивые длинные ноги, великолепная фигура, правильные черты лица и какая-то неуловимая аура. Но Филипп ни минуты не сомневался, что она столь же безжалостна и эгоистична, как и бывшая мадам Маршан.

Та была пепельной блондинкой с ногами «от ушей». Ее заботили только две вещи: отчаянная борьба за сохранение фигуры и карьера топ-модели. Ради этого она была готова буквально на все. Но когда однажды Филипп обнаружил жену в супружеской постели с известным фотографом, это переполнило чашу его терпения.

— Чем я могу вам помочь? — чуть растянула губы Софи, побоявшись, что от ее обычной широкой и теплой улыбки все неисчислимые слои, составившие ее «натуральный макияж», треснут, а времени что-то исправлять уже нет.

И тут она вдруг поняла, что ужасно волнуется. Волнуется, что если сейчас не уйдет, то опоздает на собеседование. И что когда доберется туда, то выставит себя полной дурой. И не справится с трехдюймовыми каблуками, потому что навыки такого экстремального, с ее точки зрения, хождения у нее полностью отсутствовали, а самый высокий каблук, который ей приходилось носить, был на кроссовках. Да мало ли еще поводов. Но…

Мужчина, позвонивший в дверь, стоял, прислонившись плечом к стене, а когда Софи открыла, выпрямился. Она была вынуждена запрокинуть голову, чтобы посмотреть на него… и встретилась взглядом с парой глаз цвета темного шоколада.

Враждебность, которую, казалось, излучал незнакомец, заставила ее «свежевыщипанные» брови непроизвольно поползти вверх. Неужели это ее дорогостоящий макияж вызывает такую реакцию?

Не то чтобы Софи мечтала о восхищении мужчин… Но тот, который стоял перед ней, определенно был средоточием всего, чему она инстинктивно не доверяла и чего не любила в противоположном поле.

Она вдруг вспомнила капитана школьной футбольной команды, которому часто помогала с домашними заданиями, а он даже ни разу не поинтересовался, как ее зовут. На мгновение Софи вновь стала длинным, тощим, несчастным подростком, на которого не взглянул бы ни один мальчик, если бы не хотел получить тетрадь со сделанной работой.

Как ни странно, но Розалин никогда не волновали подобные проблемы, она не уставала повторять, что красивее и умнее их с сестрой все равно никого в школе нет. И уверенно заявляла, что смеяться последними будут именно они.

Так и случилось. К тому времени, когда девочки окончили школу, их фигуры приобрели нужные очертания, а отметки гарантировали поступление в университет. Но самым приятным оказалось отвергнуть приглашение на свидание с капитаном футбольной команды.

Неудивительно, что один взгляд на человека, вызвавшего эти воспоминания, подстегнул ее неприязнь. Он был воплощением того, какими хотели бы быть другие мужчины, а женщины таких просто хотели…

Высокая широкоплечая фигура с великолепными мускулами, проглядывающими сквозь тонкую ткань бледно-голубой рубашки, с узкими бедрами и длинными ногами в застиранных джинсах производила ошеломляющее впечатление. Плюс широкий интеллектуальный лоб, чувственный рот, высокие скулы, прямой нос, гладкая, слегка загорелая кожа — и любому станет ясно, почему некоторые коммивояжеры никогда не бывают в убытке.

Похоже, он прекрасно осознает, какое производит впечатление, подумала Софи, бросая неодобрительный взгляд на высокомерно посаженную темноволосую голову незнакомца и на циничный изгиб его скульптурно вылепленных губ.

Язык его тела разве что не кричал о довольстве этого человека самим собой. Вероятно, в тот день, когда не каждая вторая женщина оглянется ему вслед, а всего лишь каждая четвертая, он в испуге бросится к пластическому хирургу.

Объект ее нарастающего презрения заговорил, и оказалось, что и его голос находится в полной гармонии со всем остальным — глубокий, чуть хрипловатый.