Линда Инглвуд - Огненный цветок

Дженифер закрыла пудреницу, бросила ее в сумку, встала и направилась к шефу. Двигалась она решительно, уверенно. Если получать удовольствие по полной программе, то сразу!

Том Гопкинс принял ее без лишних проволочек. Обычно он мог подержать сотрудника в приемной, чтобы показать, как занят, загружен обязанностями по самую макушку, или дать понять, мол, вызванный настолько плохо работает, что может и потомиться в ожидании. На этот раз секретарша, быстро взглянув на нее, сказала:

— Мистер Гопкинс вас давно ждет. — И добавила: — А вы неплохо выглядите!

— Что значит, давно ждет? — насторожилась Дженифер. — Если я и опоздала на работу, то всего на полторы минуты.

— А почему вы решили, что шеф будет вас ругать? Он вроде бы в неплохом настроении... Послушайте, дорогая, отчего вы вся светитесь?

Дженифер пожала плечами. Она не ощущала себя на подъеме и никак не предполагала, что смотрится со стороны неплохо.

— Спасибо, что предупредили меня о настроении шефа, — вежливо сказала она и, постучав, открыла дверь кабинета.

Мистер Гопкинс говорил по телефону, глядя в окно и сидя спиной к двери. Видимо, на другом конце провода была его жена. Вся редакция знала, что он ее нежно любил. И местные красотки давным-давно оставили мечты о том, чтобы испробовать на этом плотном эмоциональном блондине свои чары.

— Да, дорогая, я понял. Обязательно так и сделаем, как ты хочешь. Ты знаешь, я не бросаю слов на ветер. Доллары бросаю? Только для того, чтобы тебе понравилось...

Внезапно мистер Гопкинс крутанулся в кресле и увидел Дженифер Стоун. Он поднял левую руку вверх, мол, приветствую вас, уважаемая коллега, садитесь, будьте так любезны.

От сердца у Дженифер отлегло, она с удовольствием уселась в кресло, стоящее рядом с окном.

На подоконнике в огромном горшке стояла цветущая азалия. Ее веточки, казалось, готовы были обломиться под тяжестью десятка кремово-пурпурных цветков. На земле лежали куски прозрачного льда — они медленно таяли и давали азалии пить.

Что-то поздновато ты, голубушка, зацвела! Твое время февраль-март, а в мае цвести просто неприлично! — подумала Дженифер.

Но вдруг ее посетила простая мысль, что не бывает в жизни четких правил, обязательно найдется какое-нибудь исключение. И вот эта не вовремя цветущая азалия давала миру урок — от жизни следует постоянно ждать сюрпризов.

— Дорогая, прости, я должен работать. Обсудим эту тему, когда я вернусь домой, — проворковал шеф и положил трубку.

Лицо его сияло, хотя он и сделал попытку принять деловое выражение, но ему это сразу не удалось.

— Доброе утро, Дженифер!

— Здравствуйте, мистер Гопкинс, — ответила она, готовая к чему угодно.

— Не волнуйтесь, я не буду вам «ставить горчичник». Так, кажется, характеризует посещения моего кабинета Магги Крафт? Поговорим о деле. Я доволен вашей работой, поэтому хочу...

Тут шеф встал из-за стола, подошел к горшку с азалией и нагнулся к ее цветкам, как романтически настроенный мальчишка. Господи, да он пытался азалию понюхать, хотя даже еноту было известно, что этот кустарник, буйно, неотвратимо прекрасно цветущий, не пахнет!

— Дженифер, поздравьте меня! — вдруг радостно произнес шеф. И голос его прозвучал отчего-то немного беспомощно, с хрипотцой. — Через восемь месяцев я в третий раз стану отцом.

Ей впору было пошутить, что, мол, она очень польщена тем, что босс выбрал именно ее для добрых излияний. Но сделать это Джен не посмела по двум причинам. Во-первых, с шефом шутки были плохи, он мог тут же взъяриться и наговорить кучу неприятностей. Вторая же причина оказалась еще более простой, даже элементарной. Дженифер увидела, что мистер Гопкинс искренне счастлив. Так что — да здравствует новая жизнь, новый ребенок, который еще не появился, но о котором уже знают и говорят, переживают за него и любят его!

— Я вас поздравляю, — ласково откликнулась Дженифер. — Дети — это так прекрасно!

Тут главный редактор повернулся к ней, так и не уловив аромата азалии. Его лицо приняло виноватое выражение. Он полный идиот, у Дженифер ведь нет детей! А может быть, их отсутствие — боль для нее? Да, она ведь второй год, как овдовела! Нет, он — сто раз идиот! — подумалось ему.

— Простите меня, — сказал главный редактор. — Я не хотел вас обидеть.

— Что вы, что вы! — заволновалась Дженифер. — Я совершенно искренне поздравляю вас. И я действительно думаю, что дети — это самое прекрасное, что может быть в мире.

Главный редактор вернулся за свой стол. Наверное, рабочее кресло с высокой спинкой и горы бумаг, в которых разобраться мог только он, предавали ему дополнительную уверенность.