Марианна Лесли - Любить и верить

Со сжатыми кулаками он резко остановился, тоже вспомнив случай, который произошел на яхте во время их медового месяца. Сердце болезненно сжалось.

Они вдвоем отправились на морскую прогулку на небольшом катере, доставшемся ему в наследство от отца. Тогда они так жаждали друг друга, что после страстного поцелуя занялись любовью прямо на палубе. Едва они сорвали друг с друга одежду, как начался проливной дождь. Но, несмотря на это, они утолили обоюдную страсть, сплетаясь под струями дождя. Это было так прекрасно, так романтично, что с тех пор дождь вызывал у них трепетную дрожь желания, где бы они ни находились. Но те времена минули безвозвратно.

Брюс подошел к ней с видом человека, в душе которого не осталось места для приятных воспоминаний и сантиментов, а лишь цинизм и умение выжить в этом жестоком мире.

— Давай, Клэр, говори, что хотела, а потом убирайся отсюда! — рявкнул он.

Она сняла свою сумку с каминной решетки.

— Мой отец дал против тебя ложные показания.

— Лучше скажи мне то, чего я еще не знаю.

— Чтобы скрыть собственные махинации с акциями и покупкой участка земли, он подделал документы и сфабриковал улики, на основании которых тебя обвинили.

Брюс напрягся при упоминании бывшего тестя. Тот с самого начала был против их брака, потому что предназначал Клэр в жены сыну своего старого друга, банкира, чей банк предоставлял компании «Фолкнер и Стэнли», торгующей современной бытовой техникой, кредиты на выгодных условиях. Когда Клэр категорически заявила, что любит Брюса и выйдет замуж только за него, даже если отец от нее откажется, он сделал вид, что смирился, и они ему поверили, но, как выяснилось, он просто ждал удобного случая, чтобы избавиться от неугодного зятя. Такой случай представился ему через пятнадцать месяцев после их брака.

— Это старые новости. Пошли, я отвезу тебя к машине.

— Папа… — Клэр судорожно сглотнула, — обвинил тебя в преступлении, которое совершил сам: злоупотребление служебным положением, халатность, ну и так далее. Я нашла его дневник. Прошлой весной перед своей смертью он признался во всем. Дневник у меня с собой.

Брюс вспомнил, как ему, начальнику юридической службы компании, обвиненному в должностном преступлении, никто не верил, когда он высказывал предположение, что его кто-то подставил. Ни его адвокат, ни судьи, ни его собственная жена.

— Ты опоздала на целых шесть лет, так что забудем об этом.

— Еще не все потеряно, — взмолилась она, вскакивая с места. — Можно пересмотреть дело. Я…

— Что — ты? — оборвал он ее, пригвождая тяжелым взглядом. — Что ты сделаешь на этот раз, Клэр? Поверишь мне? Поддержишь? Или будешь защищать так же, как и тогда?

— Я помогу тебе, — горячо пообещала она. — Я сделаю все от меня зависящее, чтобы ты вернулся к прежней жизни. Ты этого заслуживаешь.

— Да неужели? — Брюс цинично рассмеялся.

Клэр вздохнула.

— Я не понимаю твоего отношения, твоего равнодушия, какой-то отстраненности. Это же все может изменить. Мы докажем твою невиновность и восстановим твое доброе имя и репутацию.

— Ты в самом деле думаешь, что я могу вернуться к прежней жизни или что я когда-либо стану прежним? Неужели ты настолько наивна? Неужели жизнь так ничему тебя и не научила? Пора повзрослеть, дорогая, и воспринимать мир таким, какой он есть, а не смотреть на него сквозь розовые очки. Пойми же наконец, что прошлое не вернуть и случившегося не поправить, да и нужно ли? Тебе тридцать один, и ты уже не папина маленькая девочка, чтобы не понимать и не видеть очевидного.

— Очевидного? О да, для меня вполне очевидно, что ты записал себя в изгои и отказываешься что-либо сделать, чтобы изменить эту ситуацию, не желаешь принять руку помощи, которую тебе протягивают.

— Помощи? — зло прошипел он. — Чьей помощи? Уж не твоей ли? Если это ускользнуло от тебя, то должен заметить, дорогая, что твоя помощь несколько запоздала. Совсем немного. Всего на каких-то шесть лет. Где была твоя помощь, когда я действительно в ней нуждался?

Клэр опустила голову.

— Ты был не единственным, кто нуждался в помощи, — чуть слышно пробормотала она, но он был слишком зол, чтобы обратить внимание на ее слова.

— Пять лет! Пять долгих, кошмарных, нескончаемых лет! Пять лучших лет моей жизни я гнил в тюрьме по ложному обвинению этого подонка, твоего отца! Да-да, именно подонка. И если ты ждешь, что я буду извиняться за грубость, то тебе придется долго ждать.

— Я не жду, Брюс. Ты имеешь полное право ненавидеть его, но сейчас речь не о моем отце. Тебе нужно снова заняться своей карьерой, а это станет возможным после того, как будет пересмотрено твое дело. Я уверена, что теперь, когда есть неопровержимое свидетельство твоей невиновности, ты будешь полностью оправдан и восстановлен в профессии.