Керрелин Спаркс: Мужчина ее мечты

— За Жан-Люка, — провозгласили остальные и сдвинули бокалы.

Жан-Люк сделал глоток и отставил стакан в сторону. Смесь синтетической крови с шампанским не помогла поднять настроение.

— Спасибо, что пришли, mes amis. Это позволит мне легче перенести ссылку.

— Не думай об этом в столь мрачном свете, братец, — похлопал его по спине Грегори. — Это прекрасная возможность для бизнеса.

Жан-Люк взглянул на вице-президента по маркетингу с досадой.

— Это ссылка.

— Нет-нет. Это называется «расширение рынка». В Техасе полно народу, и мы можем с уверенностью заявить, что все они носят одежду. Большинство, во всяком случае. Я слышал об этом озере близ Остина, где…

— Почему Техас? — перебил его Роман. — Мы с Шанной надеялись, что ты остановишься в Нью-Йорке, рядом с нами.

Жан-Люк вздохнул. Для него Париж был центром мироздания, и все остальное по сравнению с ним представлялось дырой. Но, имея выбор, он бы остановился на Нью-Йорке.

— Мне бы тоже этого хотелось, но журналисты Нью-Йорка слишком хорошо меня знают. Как и Лос-Анджелеса.

— Да, — согласился Ангус Маккей. — Ни один из этих городов не годится. Жан-Люк должен…

— Клянусь, Ангус, — перебил его Жан-Люк. — Если скажешь, что говорил мне это, я всажу тебе в глотку рапиру.

Ангус лишь изогнул бровь.

— Я просил тебя уехать десять лет назад. Потом еще раз пять лет спустя.

— Я строил свой бизнес, — возразил Жан-Люк.

Он начал его в 1922 году, создавая вечерние наряды для вампиров, а в 1933-м расширил, включив голливудскую элиту. Осознав, что смертные без ума от его стиля, он сделал грандиозный шаг в 1975-м, когда разнообразил коллекцию, приступив к созданию одежды для широкой публики. Скоро он стал знаменитостью в мире смертных. Последние тридцать лет промчались в вихре успеха. Если ты вампир и тебе пять сотен лет, то годы пролетают как один миг.

Ангус Маккей предупреждал его. Ангус основал свое «Бюро безопасности и расследований» в 1927 году и выдавал теперь себя за внука основателя.

Жан-Люк взял со стола последний выпуск «Монд».

— Ты читал новости?

— Дай взглянуть.

Робби Маккей схватил парижскую газету и пробежал глазами статью. Потомок Ангуса Робби работал в охранном предприятии Ангуса и последние десять лет отвечал за безопасность Жан-Люка.

— О чем там пишут? — Грегори заглянул Робби через плечо.

Нахмурившись, тот перевел:

— В Париже все недоумевают, почему Жан-Люк ничуть не состарился за последние тридцать лет. Некоторые говорят, что он сделал с полдюжины пластических операций. Другие утверждают, что нашел источник молодости. Он сбежал, но никто не знает куда. Некоторые полагают, что укрылся в психиатрической лечебнице, где поправляет здоровье после нервного срыва. Другие считают, что в очередной раз подтягивает лицо.

Жан-Люк со стоном рухнул в кресло за своим рабочим столом.

— Я предупреждал тебя, что это непременно случится, — подал голос Ангус и увернулся от запущенной в него Жан-Люком линейки.

Роман усмехнулся.

— Не стоит волноваться, Жан-Люк. У смертных очень короткий период наблюдения. Если какое-то время посидишь в укрытии, они забудут о тебе.

— Как и о моем товаре, — проворчал Жан-Люк. — Я разорюсь.

— Не разоришься, — возразил Ангус. — У тебя в Америке пять магазинов.

— Магазины, торгующие одеждой исчезнувшего дизайнера, — пробурчал Жан-Люк. — Тебе проще, Ангус. Твоя компания не на виду. Но если исчезну я, то вместе со мной может исчезнуть и интерес к моему стилю одежды.

— Мы можем сделать заявление в прессе, что ты перенес косметическую операцию, — предложил Робби. — Возможно, это положит конец досужим вымыслам.

— Non. — Жан-Люк бросил на него сердитый взгляд.

— Или, — расплылся в широкой улыбке Грегори, — можем сказать, что тебя держат в палате для умалишенных как окончательно сбрендившего. Никто даже не усомнится.

— Или, — Жан-Люк изогнул бровь, — я могу сказать им, что сижу в тюрьме за убийство наглого вице-президента по маркетингу.

— Голосую за последнее предложение, — сказал Ангус.

— Эй. — Грегори поправил галстук. — Я только пошутил.

— А я — нет, — уточнил Жан-Люк.

Ангус рассмеялся:

— Что бы ты ни делал, Жан-Люк, не допускай только, чтобы тебя фотографировали. Нужно, чтобы лет двадцать пять ты сидел тихо и не высовывался. Потом вернешься в Париж под видом собственного сына.

Жан-Люк откинулся на спинку кресла и со скорбным видом уставился в потолок.

— Сослан в страну варваров на четверть века. Лучше убейте меня прямо сейчас.