Джоан Хол - Окно во вчерашний день

Спускаясь по лестнице из своей спальни, она услышала голоса, доносившиеся из гостиной. Пройдя просторный холл, она остановилась в дверях. Джентльмен, стоявший рядом с камином, зачитывал вслух письмо, которое держал в своей подрагивающей руке.

— … Мы потеряли семь тысяч человек убитыми и ранеными. Доблестный Лафайетт, раненный в ногу, продолжал сражаться, хотя кровь наполнила его сапог. Улучшив минуту, он снял его — и погиб на месте, разорванный шрапнелью. Армия отступила. Генерал Хоу захватил Филадельфию. В это скорбное для нас время мой долг — сообщить вам о смерти одного из самых замечательных молодых людей, уроженцев Уилльямсбурга. Майор Патрик Хэллорен погиб, защищая свою позицию, будучи всего в трех футах от командующего…

— Нет! — дико закричала Алисия, бросаясь прочь из гостиной.

Ее голова механически раскачивалась из стороны в сторону.

— Нет!

Ее широко раскрытые глаза отражали ужас, всматриваясь в будущее, которое перестало для нее существовать.

— Нет! — закричала она, и ее голос сорвался в пронзительный вопль отчаяния.

Алисия проснулась среди непроглядной темноты полуночи, охваченная тоской, которая была чернее, чем сама чернота. В течение нескольких минут она бездумно лежала в постели, но когда из глубин сознания поднялось воспоминание о случившемся, ее душа заметалась в агонии отчаяния и горя.

Сперва она потеряла Шона.

Теперь — Патрика.

Алисия зажала рот рукой, чтобы сдержать крик протеста против безжалостной судьбы, отнявшей ее любовь.

— Патрик, Патрик, — повторяла она его имя.

Оно звучало молитвой об избавлении, которого быть не могло. Постепенно в сознании оформилась мысль, показавшаяся ей единственным выходом из мрака безнадежной тоски.

Когда она потеряла Шона, у нее не осталось ни малейшей надежды, ни малейшего утешения. Она не могла прийти на его могилу, чтобы оросить ее слезами. Ей было отказано даже в этом. Никогда она не пройдет, грациозно сморкаясь в скомканный платок, по аллеям кладбища, чтобы положить скромный букет на надгробие своей любви. Никогда досужие вдовы не посмотрят ей вслед с восхищением и завистью и не спросят: «Кто эта молодая интересная женщина в красном?..»

Судьба не позволила ей проститься с Шоном. Но ей было достоверно известно, где погиб Патрик. Она могла отправиться на поле сражения и припасть к земле, принявшей ее любимого.

Несколько мгновений Алисия лежала, не шевелясь, потом вскочила с постели, подброшенная взрывом энергии, рожденной отчаянием. Двигаясь быстро, но бесшумно, она зажгла свечу, стоявшую у ее кровати, и тихо выскользнула из комнаты, чтобы подняться на чердак.

Войдя в темную и пыльную кладовую, Алисия поставила подсвечник на пол и приподняла крышку массивного сундука, который ей показала Летти, когда знакомила с домом. В сундуке хранились вещи, оставшиеся от погибшего сына тетушки Кэролайн. Мысленно извинившись перед Робертом, отдавшим свою молодую жизнь во имя светлых идеалов демократии, Алисия погрузилась в содержимое сундука, отбирая нужную ей одежду, Отыскав все, что ей могло пригодиться, она захлопнула крышку, подняла подсвечник и поспешила назад в спальню.

Через пятнадцать минут, одетая в белую сорочку с длинными рукавами, темно-желтые бриджи и сапоги, доходившие ей до колен, она подвязала волосы шейным платком и на цыпочках выскользнула из дому.

Выбравшись во двор, она бросилась к конюшне. Ей нужна была лошадь. Решимость переполняла ее. Алисия собиралась отыскать Патрика… или хотя бы его могилу… Прежде ей приходшюсь сидеть на лошади только четыре раза, во время поездок на Кони-Айленд в Нью-Йорке. Она не была специалистом в верховой езде. На мгновение ее охватил страх, когда лошадь, к которой она приблизилась, презрительно фыркнула ей в лицо.

— Спокойно, детка, — прошептала Алисия, не понимая толком, к кому обращается: к себе или к лошади.

Путаясь в упряжи, она оседлала скакуна и вывела его из конюшни, держа под уздцы и ласково похлопывая по шее. Животное подозрительно сопело, но не сопротивлялось. Забраться в седло было не просто, но Алисия все же справилась и с этим, использовав три попытки. Натянув поводья, она пустила лошадь рысью, не вполне представляя, как остановит при необходимости.

Застоявшийся жеребец резво рванул по тропинке, перейдя с рыси на привычную иноходь. Алисия не возражала. Она не видела принципиальной разницы между видами аллюров. Кроме того, она была настолько поглощена своей скорбью, что не замечала почти ничего.