Барни Долли - Верь мне, Дженифер

— Так я не прощаюсь, а говорю «до свидания».

В его серых глазах отражался свет уличных фонарей. Таким он и запечатлеется в ее памяти: темные, коротко подстриженные волосы, красивое мужественное лицо, волевой подбородок, украшенный аккуратной бородкой, чувственный рот.

Гордон повернулся и, не оглядываясь, пошел в обратном направлении. А Дженнифер еще долго стояла и смотрела ему вслед. Девушка думала о том, какой же будет их следующая встреча. И состоится ли она…

Управившись с делами и предвкушая приятный вечер в обществе отца, Гордон позвонил своему пилоту и велел подготовиться к вылету в Техас.

Но едва они взлетели, как неприятности посыпались словно из рога изобилия. Поднялся сильный ветер, и авиадиспетчер посоветовал переждать грозовой фронт, надвигающийся со стороны Луизианы. Это привело к вынужденной посадке в Хьюстоне, где им пришлось просидеть часа два. Потеряв массу времени, самолет, наконец, взял курс на Сан-Антонио.

Гордон несколько раз пытался связаться с отцом, чтобы попросить встретить его в аэропорту. Но тщетно. На линии слышался лишь треск помех. Поэтому, когда самолет приземлился, он был вынужден взять машину, чтобы добраться до ранчо, находящегося в тридцати милях от города.

И вот, в довершение всех сегодняшних бед, вместо долгожданной радостной встречи он наблюдал сейчас, как его отец Роджер Эванс раздраженно вышагивает перед камином в маленькой гостиной.

— Ты попросту отнимаешь у меня время, толкуя о доверенностях и акциях, которые меня в данный момент совершенно не интересуют. Единственное, о чем я мечтаю, — это подержать на руках моего внука! Неужели я прошу слишком многого?.. Вспомни обо всем, что я сделал ради тебя! — Он улучил момент и сменил тактику, воззвав к совести сына.

В мрачном молчании и с растущим недовольством Гордон слушал отца, чья тирада по напору и агрессивности многократно превосходила все прежние заявления на эту тему.

— Если бы не я, неизвестно, чего бы ты добился в жизни. А теперь ты разъезжаешь на лимузине с шофером, у тебя есть личный самолет! — Ткнув для убедительности указательным пальцем себе в грудь, отец продолжил: — Именно я всегда верил в тебя. Я посоветовал тебе поступить в колледж. Я отдал тебе все деньги, чтобы ты получил приличное образование, а сам остался почти ни с чем! — Он остановился, повернулся и направился в кухню. — Мне пора принимать лекарство, — объявил отец, — но я не закончил. Сиди здесь и жди меня!

Гордон по-прежнему молча наблюдал, как отец обходит старое кресло с вытертой обивкой и столик, заваленный газетами. Он чувствовал, что вот-вот сорвется, и только неимоверным усилием воли продолжал держать себя в руках.

Когда Роджер Эванс вернулся в гостиную, все началось по новой. И Гордон с сожалением подумал, что мог бы сослаться на неотложные дела и отсрочить приезд. Тогда бы не пришлось выслушивать навязчивые идеи о продолжении рода, полностью завладевшие сознанием отца.

— Предлагаю тебе сделку, — сказал Роджер, тяжело опустившись в кресло напротив сына. — Ты привозишь ко мне жену, готовую родить тебе детей, а я отписываю тебе все мои акции в первую годовщину вашей свадьбы. В противном случае они пойдут на благотворительные цели. Это мое последнее условие.

Гордон выдержал устремленный на него взгляд, затем стал медленно перелистывать журнал, лежащий на его коленях. В свои тридцать пять лет он был совладельцем компании «Мобил корпорейшн», в которой работали около двадцати тысяч человек. Он полностью контролировал свою деловую и личную жизнь. И вдруг это заявление восьмидесятилетнего отца! Неужели он всерьез намерен выполнить свою угрозу?

— Ну что? — не выдержав, спросил Роджер. — Как тебе мое условие?

— По-моему, — медленно произнес Гордон, — оно не только нелепое, но и безумное.

— Ты считаешь брак безумием? — переспросил отец, и на его лице вновь появилось угрожающее выражение. — Это только потому, что ваше поколение ни в грош не ставит такие старые «безумные» ценности, как семья, дети, ответственность.

Гордон поднял руку и принялся массировать затекшие мышцы шеи. Разговор мог продолжаться до бесконечности, а ему предстояло обсудить с отцом важный вопрос. Но возможно это было лишь в том случае, если отвлечь старика от любимой темы. В прошлом ему всегда довольно ловко удавалось перевести разговор в другое русло, но сегодня отец был настроен решительнее, чем когда-либо.

Уж не сошел ли старик с ума? — закралась в голову мысль. Но Гордон сразу отмел ее. Роджер Эванс ничуть не изменился. Не внешне, конечно, а внутренне. Он всегда был упрямым и настойчивым, как бульдог. Когда на его земле обнаружили нефть, он заявил, что деньги ничуть не изменят его жизни, и, Бог свидетель, не покривил душой. Роджер считал каждый цент как нищий, по-прежнему ездил на джипе двадцатилетней давности, носил вытертые джинсы и заштопанные рубахи.