Хелен Бьянчин: Роковая ночь

— Миа…

Ее имя в его устах заставило кровь ускорить свой бег, а тело — мелко задрожать, будто в приступе лихорадки.

Понимает ли он, насколько ей дискомфортно? И что хуже, видят ли это остальные?

Ну почему судьба оказалась к ней столь немилосердна? Мало того, что она, поправ все свои принципы, провела ночь с абсолютно незнакомым мужчиной, мало того, что забеременела, и теперь еще… это.

Это не могло привидеться ей в худшем из ее ночных кошмаров.

Миа изо всех сил старалась соблюдать хладнокровие, но чувствовала, что ей это плохо удается.

— Николас. — Имя, слетевшее с губ, прозвучало странно даже для ее собственных ушей. Больше всего на свете Мии сейчас хотелось закрыть глаза, а потом снова их открыть и убедиться, что все происходящее — просто дурной сон.

Во имя всего святого, возьми себя в руки! В ее списке самых неловких ситуаций нынешняя займет почетное первое место, но не в его, похоже.

Разменявший четвертый десяток, Николас Каредас производил впечатление искушенного и опытного мужчины. Немудрено, что он с такой легкостью разрушил возведенные ею оборонительные сооружения, но самое ужасное во всем этом то, что она с радостью позволила ему сделать это. Впрочем, разве у нее был хоть один шанс устоять?

Интересно, а чем была та ночь для него? Было ли у него ощущение, что они две половинки одного целого? Или это только ее нелепые фантазии?

«Несомненно, второе», — иронично подумала Миа.

Итак, ее зовут Миа. Маленькую женщину с темными и шелковистыми, как соболиный мех, волосами, которая умудрилась так глубоко въесться в его душу и тело, как ни одна другая до нее, зовут Миа… Ее запах и вкус, мысли о ней преследовали его с той незабываемой ночи двенадцать недель назад. Они были как невыносимый зуд, как жар, как лихорадка, от которых не было спасения.

Представляет ли она, что он почувствовал, когда проснулся и обнаружил, что она ушла? Или шаги, которые он предпринимал в последующие дни и недели, чтобы найти ее? Или то отчаяние, которое он испытал, когда ни один из них не принес результата? Создавалось впечатление, что она появилась из ниоткуда и исчезла в никуда.

Временами ему хотелось свернуть ей шею, но чаще — самому себе, за то, что не приковал ее к себе и проспал ее уход.

Затем ему стало казаться, что он все выдумал, но нет… его память услужливо хранила чистый и свежий запах ее волос, ощущение ее нежной гладкой кожи под его руками, губами…

А то, как она реагировала на его прикосновения?.. Неуверенность, удивление, просыпающаяся чувственность и, наконец, щедрость, с которой она дарила ему себя. Он очень точно уловил момент, когда ее желание превратилось в потребность и природная чувственность расцвела буйным цветом.

Миа увидела, как вспыхнули и еще сильнее потемнели его глаза. Что это? Насмешка? Злость? Но почему злость, ради бога?

— Присаживайся, пожалуйста. — София указала на стул, и Миа с облегчением опустилась на него. — Что будешь пить?

— Содовую, пожалуйста. Можно просто воду.

Хорошо бы, конечно, что-нибудь покрепче, чтобы хоть как-то унять нервозность, но алкоголь теперь для нее табу.

В то время как София вела себя как гостеприимная хозяйка, Анджелина сверлила ее неотрывным взглядом. Что касается Николаса, он с любопытством следил за разворачивающимися событиями.

Миа предчувствовала, что вечер окажется нелегким, но такого она даже предположить не могла. Сколько времени должно пройти прежде, чем она сможет распрощаться? Два часа? Три?

Миа взяла с подноса запотевший стакан с водой.

— Крис очень хорошо отзывается о тебе.

— Мы вместе посещаем несколько лекций в университете, — любезно ответила Миа.

— Сколько тебе лет? — раздался требовательный голос Анджелины.

— Ради бога, Миа — наша гостья, — запротестовала София.

Господи, она-то надеялась, что хуже уже быть не может, но, похоже, ошибалась.

— Двадцать семь. Не хотите ли посмотреть мое водительское удостоверение?

Глаза пожилой леди как-то странно блеснули.

— Не дает спуску, — хмыкнула она. — Мне это нравится. — Взгляд упорно продолжал сверлить Мию. — Что ты нашла в моем девятнадцатилетнем внуке?

Миа вскинула подбородок.

— Друга.

— Хмм…

Одно слово, даже не слово, а звук, но сколько в нем заложено смысла.

— Бабуля, — ласково укорил Николас, — хватит. Ты смущаешь нашу гостью.

— Ты смущена, деточка? — Анджелина чуть прищурилась.

— А должна?

— Ужин подан.