Пола Хейтон: Формула счастья

— А что по этому поводу говорит поверенный отца? Они же связаны чуть ли не всю жизнь?..

— Крус в отставке с сегодняшнего дня. — Фил усмехнулся, видя выражение на лицах братьев. — Еще перед похоронами, передавая мне документы, он заявил, что слишком стар, чтобы прожить еще одну зиму. Собирается провести остаток дней во Флориде у внуков. Этот свой последний финансовый и прочий отчет он сделал сверхдобросовестно, но больше нам не придется рассчитывать на его помощь.

— И что мы теперь будем делать? — растерянно протянул Майкл, брезгливо отодвигая бумаги.

— Да что с вами, парни? — возмутился Фил. — Я вас не узнаю! Неужели не справимся? Предлагаю решать проблему по частям. Тео — финансовый гений нашей семьи займется делами пресловутой «Трибуны» и решит, какие меры предпринять, чтобы вытащить ее из ямы.

— Ничего не получится! Я не могу торчать в Чикаго, когда меня ждут в Нью-Йорке.

— А ты, — не обращая внимания на возражения старшего брата, продолжил Фил, глядя на младшего, — ты отправишься в Техас. Разве нефтяные дела не твоя специальность?

— Он прав, — стукнул по столу Тео. — Ты справишься с этим быстрее, чем кто-либо из нас. Сегодня же вылетай. Я остаюсь на пару дней здесь. Все! Точка! — В знак капитуляции он поднял руки вверх.

— Два дня и ни секундой больше я потратить готов.

Все с облегчением вздохнули, а Тео вдруг с подозрением глянул на среднего брата.

— Подожди минутку, а что же ты? И не пытайся умыть руки. У вас, адвокатов, есть такая манера. Чем, скажи пожалуйста, займешься ты?

Щеки Фила порозовели.

— На мне довольно щекотливая миссия, — чуть замялся он. — Несколько лет назад отец стал опекуном ребенка — дочери своего старинного приятеля в Лос-Анджелесе.

В первый момент братья оторопели.

— Не может быть.

— Послушайте, мы можем поменяться, если хотите, — оправдывался Фил, заметивший ухмылки. — Я отнюдь не горю желанием заниматься судьбой ребенка.

— Это смотря сколько ему лет, — съехидничал Майкл, намекая на знакомый братьям с детства интерес Фила к представительницам женского пола.

— Все, хватит! — закончил дискуссию Тео. — Я займусь «Трибуной». Ты — Техасом. Он — полетит в Лос-Анджелес. Могу поспорить, из него получится отличная нянька.

— Ничего смешного в этом нет, — пожал плечами Фил. — Вечно вы!..

Братья, смеясь, встали в кружок, похлопывая друг друга по спине, как они делали, будучи мальчишками.

— По коням!

Это был их любимый клич к атаке, в которой они чаще всего оказывались победителями. Так повелось с детства, но вот получится ли теперь — Тео вовсе не уверен, во всяком случае, в той части дела, что поручена ему.

Вернувшись в свою комнату и углубившись в отчет по телевизионной компании «Трибуна», он понял, сколь не просто ему придется.

Некогда канал принадлежал Грэму Дилону. У него тогда было другое название, «Трибуной» он стал именоваться только четыре месяца назад, когда отец его приобрел, совершив, мягко говоря, опрометчивый поступок, поскольку нелепо рассчитывать на доходы предприятия, едва держащегося на плаву, да еще с кучей долгов.

Кто же управляет каналом сейчас? Тео нахмурился. Особа по фамилии Бранч. Рената Бранч. Ох уж мне это бабье, в сердцах подумал Тео. На месте отца он никогда не поставил бы женщину во главу серьезного дела, доверив ей все бразды правления. Похоже, Бранч плохо справляется с работой, раз «Трибуна» катится под откос.

К сожалению, он вряд ли управится здесь за два дня, но недели хватит за глаза.

Еще в самом начале своей карьеры Теодор Анджер прославился тем, что умел мастерски наносить удары по компаниям, из последних сил старавшимся удержаться. Он с азартом ставил подножки в таких ситуациях, считая правильным избавлять «поле бизнеса» от бесполезных растений, мешающих здоровым росткам. Правда, при этом Тео не забывал о выгоде для себя лично.

Сейчас у него несколько другая задача. Привести финансовые дела «Трибуны» в более или менее приличный вид, чтобы поскорее сбыть с рук. Все. И он постарается справиться как можно быстрее.

День выдался жарким. Солнце шпарило так, что в кабине нечем было дышать, а еще эти проклятые пробки, забившие улицы Чикаго.

Рената Бранч отвела волосы, прилипшие к вискам, отерла вспотевшие ладони о юбку. Сейчас самое время лежать где-нибудь на берегу Мичигана, а не жариться, словно цыпленок в духовке. За последние двадцать минут ее машина не продвинулась и на милю. Раздражение росло в ней. Нечем дышать, а проклятые стекла не опускаются, хоть тресни. Что с ними? Хоть бы глоток воздуха, впрочем, и снаружи он вряд ли прохладней, но все-таки.