Кэтрин Гарбера - Интимные тайны

— После развода с Викторией я, можно так сказать, сжег мосты.

— Радикальный поступок. Прости мое любопытство, но почему вы расстались?

— Разве это имеет отношение к предмету нашей деловой беседы? — отрезал он.

— Нет, извини, — осеклась Мэри и сконфуженно склонилась над старинным столом орехового дерева.

— Я пошутил, — рассмеялся Кейн. — Ты все утро так настаивала на сугубо деловом тоне, что я не удержался, чтобы не подтрунить над тобой.

— Всем хочется меня проучить. Грустно сознавать это, — без притворного кокетства отметила Мэри.

Кейн подошел к ней и, подняв за руку, усадил ее на край стола. Затем крепко обхватил и прижал к себе. Он проделал это в сосредоточенном молчании. Она тоже не издала ни звука, подмечая, как напружинилось его лицо и все тело. И он не мог не заметить изменений под тонким шелком ее блузки, столь очевидных и бесстыдных, стоило ему оказаться между ее бедрами.

— Поверь, успех нас ждет по всем фронтам. Одно другому не мешает.

— Ты склоняешь меня к разврату?

— Кто говорит о разврате, милая?

Тяжело дыша, он плотно прижал свои губы к ее жаркому рту. Он ждал ее нетерпения, ее ответа. Она выстояла, затушив необоримое желание ответить на его поцелуй. Кейн посмотрел на ее скованное лицо и, снимая оцепенение, нежно провел языком по карминным губам. Их объятия сделались крепче, а тела напряглись. Он легонько укусил ее нижнюю губу и впился в приоткрывшийся рот.

Их дыхание соединилось в ритме стократных поцелуев, прежде чем они застыли, отдаляя взрыв страсти. Она сдавила его бедра своими, перекрестив щиколотки. Ее сдерживаемая страстность готова была прорваться в любой момент, и на короткий миг ему показалось, что она горячее, чем он может выдержать. Он ощутил яростную цепкость ее ногтей на своей коже.

В отличие от слов, их чувства не поддавались контролю. Единение, как если бы они расставались ненадолго, обрадовало обоих. Он торопливо расстегнул ее блузку, оголив атласные плечи, сорвал рубашку и вновь прижался к ней всей упругостью своего могучего тела.

Мэри отпрянула, отстранив его согнутыми в локтях руками, прикрывавшими грудь. Она смотрела на него своими бездонными синими глазами, затененными густыми ресницами. Ее щеки горели, дыхание волновало грудь. Кейн провел подушечками пальцев по ее увлажнившейся ключице вниз к животу.

В коридоре раздались шаги, и благоразумие велело им остановиться. Но, разомкнув объятья, они вновь приникли друг к другу. Он соскользнул на ее гибкую шею, прижался губами к мягкой возвышенности груди. Она обхватила его голову руками, запрокинувшись назад и в наслаждении сомкнув веки.

Подгоняемый шумом в конце коридора, Кейн дерзнул соединиться с ней, не медля ни секунды, и не встретил сопротивления с ее стороны. Она лишь сипло прошептала его имя. Ее пылающее тело содрогалось в его крепких объятиях. Кейн дождался, когда оно станет податливым, а трепет размеренным, и отдался чистому наслаждению. Самые яркие воспоминания о былой страсти померкли в этот упоительный миг.

Мэри оттолкнула Кейна. В голове шумело. Она с трудом понимала, как это произошло. Поспешно приводя себя в порядок, она с тревогой поглядывала на дверь. Для нее стало ясно, что Кейн считает возможным добиваться своего любой ценой, невзирая на ее увещевания. Тяжелее было принять, что именно он теперь будет властвовать над ее чувствами и мыслями. И все же забавляло то, что все произошло в этом священном кабинете, где ее благопристойные предки читали ей ханжеские нотации.

— Мэри… — тихим, но властным голосом вывел ее Кейн из состояния рассеянной задумчивости.

— Полагаю, на сегодня более чем достаточно, — с нескрываемой досадой прервала она его.

Слишком близко подпустила она его к себе. Это угрожало не только ее благородным планам в отношении наследия семьи, но и сохранению тайны, разоблачение которой грозило потерей честного имени.

— В дальнейшем все, что невозможно будет решить в телефонном разговоре, мы перенесем в официальные учреждения. А сейчас прошу меня оставить, — тоном, не допускающим возражений, заявила она.

Не проводив посетителя, она торопливо покинула кабинет и через холл направилась к заднему дворику, мимо бассейна и домика для гостей, в очаровательный и ухоженный садик, служивший ее деду местом уединенных раздумий. Облюбованный им уголок под развесистой плакучей ивой, который Мэри знала с детства, всегда привлекал ее своей безмятежностью и простотой.