Сандра Филд: Заслужить доверие

Он был явно удивлен.

— Доверие еще нужно заслужить, — ответил он ровным, спокойным тоном.

— Я скажу вам, зачем я здесь. Я хотела увидеть дом, в котором живет моя дочь, узнать немного о вас от местных жителей: что вы за люди — вы и ваша жена. Хотела увидеть, — голос у нее дрогнул, — счастлива ли она.

— И все?

Допрос начинал действовать ей на нервы.

— А вы полагали, что я просто постучусь в вашу дверь? «Привет, я настоящая мать вашей дочери. Вот, проезжала мимо и решила заглянуть». Ради бога! Я ведь даже не знаю, известно ли ей о том, что она приемный ребенок! Вы, правда, думаете, что я способна на такое?

— Трудный вопрос.

— Она знала? 3нает о том, что не ваша дочь? — прошептала Марни, с трепетом ожидая ответа.

— Посмотрите та меня, Марни. — В его голосе появилось нечто новое — нотка, которой она раньше не слышала. Она подняла голову. — Да, она обо всем знает. Мы решили не лгать ей с самого начала. Решили, что, так будет лучше.

Нахлынула новая волна слез, комок подступил к горлу, но Марни выдержала.

— Она знает обо мне. Пусть минимум. Но знает, что я есть.

— Вы и ее отец.

Две слезы упали на ее плотно сжатые руки.

— Да, — с горечью проговорила Марни, — да, верно.

— Есть еще кое-что, о чем вы забыли спросить.

— Счастлива ли она?

— Нет, я имею в виду другое. Вы не спросили меня, как её зовут.

Еще несколько слезинок скатились по ее щекам — она боялась ответа.

— Как вы назвали ее, Кэл?

— Катрина. Катрина Элизабет. Но все зовут ее Кит.

Все поплыло перед глазам! Слезы хлынули рекой. Впереди были лишь одиночество и безнадежность. Тяжело дыша, она нащупала ручку дверцы. Кэл положил ей руку на плечо, но она сбросила ее.

— Оставьте меня! Я больше не вынесу!

Она нырнула в свою машину, захлопнула дверцу и инстинктивно заперла обе — водительскую и пассажирскую. Теперь она в безопасности. Впившись руками в руль, Марни разревелась. Будущего не было.

Лишь некоторое время спустя она осознала, что кто-то настойчиво стучит в окно ее машины. Дождь поутих и теперь мягко и безмятежно барабанил в окна. Кэл тоже стучал, гораздо настойчивее. Он промок насквозь, но не уходил.

Марни опустила стекло до половины.

— Не беспокойтесь, у меня нет намерения, нагрянуть с визитом в ваш дом. Я заправлю машину и уеду, Прощайте, мистер Хантингдон.

— О нет, все не так просто, — возразил он. — Я хочу, чтобы вы поклялись, что никогда не попытаетесь встретиться с Кит.

— Мне бы и в голову не пришло.

— Поклянитесь, Марни.

— Я никогда не сделаю того, что могло бы навредить моей дочери. Большего я не скажу.

Она повернула ключ в замке зажигания, и машина взревела. Но не успела Марни опомниться, как дверца распахнулась.

— Я не хочу, чтобы хозяева бензозаправки увидели перед собой, внезапно повзрослевшую Кит Хантингдон. Я успокоюсь лишь тогда, когда вы уберетесь из города и забудете сюда дорогу. Вы слышите? — кричал он.

— Хорошо, — устало согласилась Марни, — я куплю бензин за пределами города. А теперь будьте добры, закройте дверь и не задерживайте меня, пока кто-нибудь еще не увидел мою особу.

Черты лица у него напряглись.

— В следующий раз, собравшись в супермаркет за молоком в воскресный день, я подумаю дважды, — процедил он. — Запомните, что я сказал, Марни Карстайрс. Уезжайте из Бернхэма и держитесь отсюда подальше. — И не смейте даже думать о том, чтобы встречаться с моей дочерью.

Он захлопнул дверцу перед самым ее носом. Марни поставила рычаг передач на первую скорость, включила фары и, не оглядываясь, поехала вперед, впившись в руль. Она выехала со стоянки и повернула направо, к выезду из города. Дорога вела назад, к началу пути, отдаляя ее от местной бензозаправки и от Моузэли-стрит,

В миле от города, миновав Баптистскую церковь и пару-тройку магазинов для туристов, Марни остановилась — час тридцать, а она даже не обедала, мороженое так и осталось на крыше джипа. Ей нужно подумать.

Она купила сэндвич в ближайшей закусочной и присела за один из уличных столиков, выбрав дальний, чтобы никто не нарушил ее покоя. Дождь прекратился, и от земли потянуло резким запахом влажной почвы и мокрой травы. Марни откусила кусок сэндвича. Кэлу Хантингдону не следовало приказывать ей — она не выносила повелительного тона. Шарлотта Карстайрс не знала материнской любви, она умела лишь отдавать приказы, но она, все же, была ее матерью; в устах же постороннего человека приказ не видеться с собственным ребенком вызвал у Марни лишь гнев и протест.