Ким Лоренс: Истинные мотивы

— С ней будет…

— …все в порядке, и очень скоро. Ей повезло — только отравление угарным газом и ожоги на руках, болезненные, но поверхностные.

Дрю почувствовал глубокое облегчение, но это сладостное чувство никак не отразилось в его уклончивом кивке. Дрю, казалось, был не в настроении вести беседу. А может быть, он готовил для нее обвинительную речь. Ева находилась в таком жалком положении, что с радостью приняла бы даже его осуждение.

Он сел на носилки у машины «Скорой помощи» и, очевидно, погрузился в мрачные размышления. Время от времени он посматривал на Еву, но не теплым, успокаивающим взглядом — нет, он был готов задушить ее.

«Вероятно, — мрачно решила она, — он думал обо всем том, что мог сделать, если бы не проезжал мимо в неподходящий момент». Дрю не из тех, кто бросает женщину в подобной ситуации, но галантность и благородство требовали слишком много времени у такого занятого человека, как он.

Мнение врачей в больнице было категоричным: ночь она должна провести в больнице, а затем можно ехать домой, при условии, что кто-нибудь будет ухаживать за ней.

Ева, которая ненавидела больницы всем сердцем, торжественно поклялась врачу, что у нее куча родственников, готовых снимать с нее носки.

Она обдумывала свое положение, когда медсестра отодвинула занавеску.

— Она здесь, — весело объявила она и снова исчезла.

— Я думала, ты ушел. — Его широкая фигура четко вырисовывалась на фоне тонкой цветастой занавески. Помещение, которое и без того было очень тесным, теперь запросто могло вызвать клаустрофобию. Ева вцепилась в кислородную маску так, будто та могла защитить ее от Дрю. А он тщательно скрывал свои чувства за насмешливым выражением лица.

— Принимаешь желаемое за действительное? — сухо предположил Дрю. — И долго еще они собираются держать тебя здесь? — добавил он, критически оглядывая помещение. Затем взглянул на часы. Казалось, ему не терпелось освободиться от этой утомительной обязанности.

— Я жду, когда мне приготовят кровать в палате.

На его лице появилось выражение недовольства.

— Ты лежишь здесь уже два часа. Я пойду разбираться…

— Не смей! — хрипло крикнула она. Несомненно, такое обращение казалось ему странным — он же привык к роскоши частных больниц. — Если бы я хотела приобрести репутацию капризного пациента, я бы обошлась и без твоей помощи! — Поднять голос стоило ей больших усилий.

— Никогда в этом не сомневался, — ответил он. — Я связался с Ником… — Он предупреждающе поднял руку, увидев страх в ее глазах. — Не беспокойся. Я сказал ему, что с тобой все будет в порядке. Алан привезет мальчиков обратно.

— Он так ждал этих выходных, — мучилась она. — Тебе бы не следовало…

— Самому сообщать, что его сестра в больнице, а его дом сгорел? — нетерпеливо ответил Дрю. — Он уже взрослый мужчина. Тебе нужно больше доверять ему, Ева. Не бойся, от этого Земля не перестанет вращаться вокруг Солнца. Представляешь, что бы он чувствовал, если бы ты держала его в неведении?

Ева бессильно опустилась на подушки. Она вынуждена была признать, что в его словах есть доля правды.

— Иногда я забываю…

— Что ты считала себя способной заботиться о тринадцатилетнем подростке и зарабатывать деньги, когда была в его возрасте?

— Может быть, ты прекратишь меня воспитывать? — задыхалась она от возмущения. Всем известно, что девочки взрослеют гораздо быстрее мальчиков. Поэтому нельзя сравнивать ее и Ника в одном и том же возрасте. При одной только мысли, что все это сейчас свалилось бы на плечи Ника, у нее волосы на голове встали дыбом. «В любом случае я не собиралась этого говорить». — Я не собираюсь лежать здесь и позволять тебе управлять мной.

— Как раз это ты и будешь делать, — властно заявил он.

Но это только он так думал. Если он вообразил себе, что она из-за любви к нему будет абсолютно покорна, то глубоко заблуждался.

— Не сомневаюсь, что у тебя есть дело и поважнее.

— Несколько дел, — согласился он.

— Мне нужно…

— …связаться со страховой компанией. Ник сообщил мне название компании. Они уже работают над твоим случаем. Кэти и Алан предложили Нику пожить у них некоторое время.

Ева была рада, что не надо беспокоиться о Нике. Поразмыслив, она пришла к выводу, что единственным человеком, на чью помощь она могла рассчитывать до тех пор, пока у нее не заживут руки, была тетя Эмили. Ведь она враждебно относилась к Нику, а не к ней.

Тетя Эмили не любила мужчин вне зависимости от их возраста и внешнего вида. В семье выдвигали множество самых невероятных теорий, чтобы объяснить ее странное отношение к мужскому полу. Она не старалась скрыть свое отвращение — напротив, выражала его так, что от ее криков сотрясался весь дом. Тетя Эмили была умна, своенравна и криклива, но это была их единственная родственница. По вполне понятным причинам никогда не возникало вопроса о том, чтобы тетя стала опекуном Ника.