Сара Блэкборн: Источник счастья

— Гейб, — прошептала она. — О Боже, не могу поверить! Гейб!

Николь хотела подойти поближе, но мужчина стал пятиться и с отчаянием выкрикнул:

— Уходите!

— Но это я, Николь. Разве ты не узнаешь меня?

Ветер немного утих, и, хотя хлопья снега продолжали падать, собеседники могли более-менее отчетливо разглядеть друг друга. Теперь Николь удивлялась, как она вообще узнала Гейба. Он здорово сдал; глаза запали, а эти жуткие шрамы… Девушка рискнула снять капюшон, чтобы мужчина мог получше рассмотреть ее, и даже не увидела — почувствовала, как он вздрогнул. Однако тут же его лицо вновь стало ожесточенным.

— Нет, я вас не знаю, — рявкнул он. — И говорю в последний раз: убирайтесь из моих владений и никогда сюда не возвращайтесь.

— Гейб, пожалуйста, подожди!

Николь простерла руки, но он, продолжая пятиться, оступился и в следующий миг, потеряв равновесие, упал навзничь.

Николь поспешила на помощь, но в грудь ей уперся конец палки.

— Уходите, — прохрипел калека.

— Я помогу тебе.

— Я сказал: прочь! — закричал он. — Не прикасайтесь ко мне, слышите? Уходите отсюда!

Николь не могла это больше выдержать. Ее душили слезы жалости. Задыхаясь, девушка развернулась и бросилась прочь.

В этот вечер Николь рано легла спать, но уснуть не могла, как ни старалась. Ее охватила паника. Она считала, что давно переболела любовью к Гейбу, однако было невыносимо больно видеть, что красивый сильный парень превратился в собственную тень. Былые чувства к этому человеку вновь ожили.

Восемь лет она думала, что Гейб взял на себя руководство семейным бизнесом, женат на Камилле и, вероятно, стал хорошим отцом. Николь отлично помнила его лицо — молодое и красивое. Но теперь из-за шрамов от привлекательности Гейба не осталось и следа. Как и от дружелюбия и жизнерадостности. Сегодня в «Вязах» Николь увидела другого Гейбриела Геллахера — одинокого, ожесточившегося и абсолютно опустошенного.

Она вспомнила о палке, которой Гейб воспользовался как оружием, и с удивлением подумала: что могло случиться, если энергичный, здоровый молодой человек превратился в озлобившегося, затворника? Когда это произошло?

Николь вскочила с кровати. То, что она собиралась сделать, было, возможно, не самым мудрым решением, но она не успокоится, пока снова не увидит Гейба. Девушка быстро оделась и решительно вышла на улицу. Снегопад прекратился, и теперь землю покрывал белый пушистый, искрящийся под луной ковер.

Ворота в «Вязах» когда-то запирались на замок, который давно сломался, а сквайр Джонс и не думал его чинить. Но сегодня кто-то соединил створки ворот с помощью проволоки, которую Николь кое-как размотала, при этом до крови оцарапав в нескольких местах пальцы. Наконец она тихонько открыла ворота, с ужасом ожидая, что несмазанные петли перебудят всю округу, и, когда этого не случилось, благополучно проскользнула во двор усадьбы.

В доме светилось только окно библиотеки, где старый сквайр любил коротать вечера за рюмкой бренди и сигарой.

Николь подкралась к окну и заглянула внутрь. Не задернутые шторы позволяли ей видеть все, что творилось в комнате. За кованой каминной решеткой горел огонь, и причудливые тени плясали по стенам библиотеки. Возле камина на диване лежал Гейб. Николь тронула ручку балконной двери, и, к ее радости, та поддалась. Девушка, стараясь ступать бесшумно, проникла в комнату. Голова хозяина дома покоилась на подлокотнике кожаного дивана, глаза были закрыты.

Николь подошла поближе и остановилась, не зная, что делать дальше. Наконец взяла стул и села около дивана, внимательно разглядывая человека, которого любила когда-то. Сон смягчил изуродованные шрамами черты, сделав лицо более похожим на то, которое она помнила. Николь отметила, что Гейб выглядит старше своих тридцати пяти лет. Должно быть, его состарили не годы, а горе и страдания.

Николь крепко прижала к груди руки, будто этим могла успокоить внезапно вспыхнувшую сильную боль. Гейб пошевелился, и девушка затаила дыхание. Лист бумаги выскользнул из руки спящего, и Николь быстро подхватила листок. Она знала, конечно, что читать чужие письма неприлично, и собиралась положить трофей на журнальный столик, но почерк показался ей слишком знакомым. Николь поняла, что держит собственное письмо, написанное восемь лет назад.

Беспощадные слова казались написанными кровью. «Подлый… отвратительное… бездушно»… — Николь писала это пышущему здоровьем молодому человеку, который попытался откупиться от ее любви. Однако человек, который сегодня перечитывал эти строки, был больным и каким-то беззащитным. Странно, но Николь почувствовала себя виноватой, будто это она восемь лет назад нанесла любимому жестокий удар.