Шейла Дайан - Пляжное чтиво

— Что все?

— Все. Она казалась такой… я не знаю… такой незаметной… как мышь, и все-таки ей удалось получить престижную работу, содержать квартиры в Кенте и Филадельфии… и Верзилу. Хотя он в конце концов ее бросил.

В моем мозгу замелькали разные образы. Марджори, ее муж Дуг. Я представила Марджори в свободном падении, с разлетевшимися рыжеватыми волосами, широко открытым в крике ртом.

—… готов к Чикаго? — услышала я слова Робин.

— Что?

— Я спросила, Шел готов к отъезду?

— Собирается, — коротко ответила я.

— А ты готова? Сейчас, когда он уже почти выпорхнул из гнезда?

— Я не знаю. Я… мне не хочется говорить об этом, — нетерпеливо ответила я, вспоминая, что вообще не хотела говорить, а уж о Шеле особенно.

— С тобой все в порядке? — спросила Робин. — Ты сегодня какая-то взвинченная.

— Я плохо спала. Проснулась в середине ночи от… я не знаю… тошноты… головокружения.

— Ты хочешь сказать, комната кружилась?

— Нет. Не комната. Голова кружилась. И тошнило.

— Знаю. Как в лодке. Тебе следует посоветоваться с врачом. Сейчас вокруг столько кишечного гриппа.

Безобидное и рациональное объяснение Робин поддержало меня. Я выпрямилась и внимательно оглядела свою летнюю подругу. Робин (малиновка) соответствовала своему имени. Худенькая, с высокой талией, с выпуклой грудной клеткой и по-цыплячьи тонкими ногами, она была очень похожа на птичку. Она даже ходила как птичка: быстро, с высоко поднятой головой, при каждом шаге взмахивая согнутыми в локтях руками. Острый носик направлен к небу, круглые темные глаза всегда настороженно глядят из-под копны коротко остриженных каштановых волос, пламенеющих на солнце. И всегда такая уверенная, сдержанная, контролирующая себя… и других.

— Вероятно, ты права. Вирус, — ответила я. Солнце исчезло за облаком, и я сняла очки, выставив на обозрение темные круги под глазами.

Наклонив слегка голову к правому плечу, Робин смотрела на меня, усиливая свое сходство с птицей. Хотя на самом деле она просто была глуха на правое ухо — последствие детской свинки.

— Ты выглядишь разбитой, Алисон. А я надоедаю тебе своей болтовней, да? Ну, отдыхай.

Она вскочила, схватив полотенце.

— Когда приедет Элиот? — спросила я, тут же пожалев о своем вопросе. Элиот Кристэл, муж Робин, акушер-гинеколог, преданно появлялся каждый уик-энд, когда не дежурил в больнице, то есть раз в месяц плюс один вечер на неделе.

— Или сегодня поздно вечером, или завтра утром, — ответила Робин, снова садясь на свое полотенце. — Я говорила с ним вчера, и он сказал, что, возможно, ему придется дежурить, но надеюсь, этого не случится. Я очень скучаю.

Я узнала тоску в голосе Робин. Вожделение. Мы замолчали.

Солнце вышло из-за облака, я снова надела очки и откинулась в шезлонге.

Вожделение! Да, я помнила вожделение. Смутно. Как боль родов. Я помнила, что чувствовала ее, но не помнила, как.

Синяя

"Башня из слоновой кости" похожа на маленький городок. И, как в любом маленьком городке, в Башне все знают про чужие дела, во всяком случае, какую-то версию происходящего.

Большинство постоянных жильцов, занимающих примерно треть из двухсот с чем-то квартир, — пожилые люди, предпочитающие даже в хорошую погоду проводить время у бассейна. Более молодые владельцы квартир, иногда появляющиеся зимой в выходные и приезжающие на лето обычно в последнюю неделю июня (когда младшие дети уезжают в летние лагеря), предпочитают пляж. В рабочие дни до конца августа (когда дети приезжают домой из лагерей) зонтики пляжа бросают тень в основном на женщин — от тридцати до пятидесяти с хвостиком — и на редких мужей-отпускников. Подростки, не отправившиеся в колледжи или путешествия и не работающие в лагерях или городе, обычно компаниями снимают бунгало в глубине острова и работают в универсамах и ресторанах или спасателями на пляжах и в бассейнах. Они работают усердно или не очень усердно и навещают мамочек в обеденное время, когда у них кончаются деньги. Они скорее умрут, чем позволят заметить себя под цветными зонтиками пляжа Башни.

Хотя обитатели бассейна и любители пляжа редко общаются, слухи связывают их. Молодежь слышит об ужасах желчно-каменной болезни и ударах и благодарит Бога, что не знает о них из первых рук, а старики слышат об ужасах запутанных любовных связей и благодарят Бога, что эти напасти для них уже в прошлом. Хотя и у стариков случаются "романы". Например, миссис Эмма Чэнкин, известная под прозвищем "Акула".