Кэтрин Гарбера - Мой чемпион

Скотту хотелось провалиться сквозь землю. Он слишком долго ждал, чтобы объясниться с Рейн, и вот теперь уже слишком поздно.

— О чем ты, черт возьми, думал? — резко спросил Хайден. — Ты знаешь, что Стиви не может держать язык за зубами.

— Я не думал, я знал только, что мне нужна Рейн, и ничто не могло остановить меня…

Хайден сжал его плечо, и, хотя он не произнес ни слова, Скотт знал: его друг сделает все возможное, чтобы помочь ему. Он с трудом сглотнул.

— Я успел перехватить Рейн, прежде чем она спустилась в холл.

— Где она?

— В моем офисе. Я включил мониторы, поэтому мы можем присматривать за папарацци.

Они поднялись в офис. Хайден распахнул дверь, но Скотт не вошел. Рейн сидела, съежившись, и пила что-то горячее. Он никогда не видел ее такой беззащитной и растерянной, как сейчас. Скотт начал ненавидеть себя. Он чувствовал, что сам убедил Рейн играть по самой высокой ставке. И она проиграла.

Он никогда даже мысли не допускал, что у них может быть что-то другое, кроме счастливого конца. В конце концов, так в его жизни было всегда. А теперь Скотт стоял практически рядом с папарацци, которые хотят сфотографировать женщину, из-за которой он проспорил пятьдесят тысяч долларов.

Рядом с Рейн находилась Шелби, но Рейн, и Скотт это ясно видел, вся ушла в себя. Скотт не знал, что делать. Он всегда был любимчиком прессы. И вот теперь попался в ее лапы.

— У нас есть минутка, Хайден? — спросил Скотт.

— Не знаю, как это сказать, но мне кажется, что ты выбрал не самый подходящий момент, чтобы побыть наедине со своей женщиной.

Скотт знал, что Хайден прав, но теперь его это не беспокоило.

— Пригласи, пожалуйста, прессу сюда. Скажи, что я хочу сделать заявление.

Хайден сделал несколько звонков, и все сразу пришло в движение. Рейн по-прежнему не смотрела на него и не произнесла ни одного слова. Жена Хайдена, Шелби, бросала на Скотта злобные взгляды.

— Я не уйду, — твердо сказала она.

Скотт слепо кивнул ей. Рейн все так же не поднимала на него глаз, и Скотт знал, что ему нужно срочно что-то предпринять. Он вышел из офиса Хайдена и позвонил родителям.

— Отец, мне нужно, чтобы вы с мамой прилетели в Лас-Вегас сегодня вечером.

— А в чем дело?

— Я все испортил, отец. Я сделал больно Рейн. У нее нет такой семьи, как у нас, поэтому я хочу, чтобы вы с мамой прилетели.

— Скажи мне, что случилось? — настаивал отец.

И Скотт рассказал. Он просто объяснил свой глупый поступок. И закончил тем, что в отеле собрались папарацци.

— Увози ее оттуда, Скотт, а мы встретим ее в твоем доме на озере.

— Возьми мой вертолет, отец. Я скажу, чтобы его подготовили к вылету.

Повесив трубку, Скотт был уверен, что родители разочарованы в нем. Он, как маленький мальчик, натворил дел, а потом позвонил родителям с просьбой выручить его из глупой, неприятной истории. Как это не вязалось с его образом успешного плейбоя!

В дверь протиснулся Дикон.

— Хайден позвонил мне. У черного входа стоит «мерседес» Кайли, она изъявила желание увезти отсюда Рейн.

— Спасибо, Дикон. Рейн так рассердилась на меня…

— Ничего не говори больше. Я сам поговорю с ней. Хайден отвлек внимание папарацци, и я позабочусь о твоей женщине.

У Скотта замерло сердце. Если бы только она по-прежнему была его женщиной! Но у него было такое чувство, что она никогда не станет разговаривать с ним.

Спустя несколько минут появился Джоэл, а за ним следом пробрался фотограф, чтобы сфотографировать в холле Скотта. Охрана схватила его и вытолкнула в казино.

— Это черт знает что такое, Риверс! Мне надо встретиться с Рейн наедине, потом с тобой. Никуда не уходи.

— Я и не ухожу.

Джоэл оставил Рейн одну, когда объявил о расторжении контракта. Он не стал прибегать к юридическим санкциям, потому что, как он сам сказал, сердечные дела не регулируются юридическими обязательствами. Его слова стучали в мозгу Рейн, пока она ехала к дому Скотта в машине Кайли Прескотт. Шелби сидела сзади.

Рейн было спокойно рядом с этими женщинами, но чувство вины не отпускало ее. Они не знали, что она вела собственную игру. Она разыграла Скотта и себя в опасной игре, в которой пострадали их сердца. Теперь она безработная, и обвинять ей, кроме себя, некого.

— Я знаю, что ты чувствуешь, — в тишине произнесла Кайли.

— Вряд ли, — ответила Рейн. Никто другой не в состоянии понять ее чувства.

— Ты сердишься, тебе больно, ты никак не можешь поверить, что влюбилась в мужчину, который заключил на тебя пари.