Линда Холл - Вспышка на солнце

— Тебе не понравилось пирожное? — спросил он.

— Оно чудесное, — сказала Оливия, — очень необычное.

Он прожевал кусочек, прикрыв глаза от удовольствия:

— Ммм, потрясающе!

Оливия смаковала ломтики сыра, тогда как Майкл заканчивал десерт. Она придвинула к нему маленькое плоское блюдо:

— Угощайся, ты же любишь сыр.

Он попробовал по кусочку «Серебристого эдама» и «Грайдера». Затем спросил:

— Хочешь кофе? — Веселье за соседним столиком стало настолько бурным, что они едва могли слышать друг друга. — Или… мы могли бы поехать ко мне, — предложил Майкл.

— К тебе?

— Это недалеко. Наблюдая за ее колебаниями, он усмехнулся и попытался успокоить ее:

— Ты же знаешь меня прекрасно и не должна предполагать, что я завлекаю тебя для своих низких целей. У меня дома значительно тише, чем здесь. Мы могли бы спокойно поговорить.

— А хочешь, угощу тебя кофе у себя дома? — с неохотой предложила Оливия.

— Мой дом ближе, а к тебе я приеду позднее.

Может, если она решится поехать к нему, он выслушает до конца ее предложение и отнесется к нему более серьезно?..

Оливии пришлось согласиться с ним.

— Хорошо, я поеду.

Майкл выглядел победителем. Ему нравилось видеть Оливию покорной.

Она знала, что Майкл любит контролировать любую ситуацию. Вот и сейчас он навязывал ей свою волю, потому что знал: ей не обойтись без него.

Быстро оплатив счет, он посадил Оливию в машину, и через пять минут они уже въезжали в подземный гараж одного из самых роскошных домов города.

Они поднялись наверх, и Майкл проводил ее в просторную комнату, главным украшением которой было большое окно, демонстрирующее красоту гавани и мерцание тысяч огней в темной воде.

Высокие каблуки Оливии погрузились в серый ворсистый ковер. Майкл усадил ее на диван, оббитый кожей цвета бургундского вина. Еще один — угловой диван и два кресла гармонировали с кофейным столиком из толстого стекла на металлических ножках и с бронзовой скульптурой орла с расправленными крыльями.

— Я сделаю кофе, — сказал Майкл, направляясь в кухню.

Оливия проследила за ним взглядом и увидела бледно-серый кафель и удобные разделочные столики. Функциональная кухня, подумала она. Здесь не могло быть висящих букетиков сухих трав или цветков в горшках. Тем более не могло быть и речи об антикварных вещицах, украшающих стены, как это оказалось в одном из коттеджей, в который она буквально влюбилась, когда они вместе как-то осматривали его. Впоследствии Майкл сделал владельцам предложение, от которого те не смогли отказаться. Да, после их разрыва он не терял времени даром и приобрел этот дом.

Армия рабочих отремонтировала кровлю, переоборудовала кухню, гостиную, а также ванные и душевые помещения.

Однако этот коттедж совсем не подходил для стиля жизни Майкла. Большинство его деловых встреч проходило в ресторанах, в здании офиса или в других подобных местах.

На серых стенах висела пара черно-белых фотографий, а рядом размещались пейзажи, выполненные в манере реалистической живописи.

Открытые стеклянные двери вели из гостиной в просторную столовую с длинным столом и стульями с высокими спинками.

Все выглядело элегантным, дорогим и безликим.

Оливия провела рукой по длинным рядам книг на полках. Здесь были исторические романы и детективная классика, а также множество томов, посвященных экономике и бизнесу. На нижней полке стопкой возвышались глянцевые еженедельники.

Она села на диван и стала перелистывать первый попавшийся журнал. Майкл вернулся, неся в руках две фарфоровые чашки с ароматным кофе. Он сел рядом с ней и протянул одну из них Оливии.

— Итак, расскажи мне, о чем этот фильм.

— Ты что-нибудь слышал о судебном процессе по делу Бенедикта Тодса, состоявшемся в Австралии в 1898 году?

— Нет, а разве я должен был об этом что-то слышать?

— История весьма нашумевшая. Об этом говорили не раз, писали в газетах… Считалось, что он совершил бесчинство по отношению к одной из горожанок. Она была сестрой невесты его лучшего друга. Суд основывался на показаниях этого самого друга, будущего родственника жертвы. Причем показания были, в основном, очень противоречивыми. А улики — косвенными.

— Это что, и есть тема твоего фильма?

— Что-то в этом роде. Но там все гораздо глубже. Понимаешь, общество вдалбливает человеку, что он — убийца. И на каком-то этапе сам человек начинает верить в это. Происходит психологическая катастрофа: Тодс теряет нравственные ориентиры и больше доверяет мнению и обвинениям абсолютно чужих людей, чем самому себе. Меня куда больше волнует выражение социальной метафоры зла, чем раскрутка даже самого захватывающего сюжета.