Джилл Гарриетт - Союз одиноких сердец

И вдруг увидел, что она протягивает ему правую руку, которую поддерживает левой. По руке широкой лентой стекала кровь. Весь подол был уже пропитан кровью. Видимо, рана была серьезная и глубокая. Лицо девушки теряло краски. Это уже был не просто болевой шок, а реакция на потерю крови. Через несколько минут она может потерять сознание! — пронеслось в голове Вэла. Жгут, нужен жгут! Простая веревка, лента, ремень… Черт! Ремня на нем не было, ленты в волосах у Лейлы тоже. Вэл рванул к ребятам, которые в один миг протрезвели и замерли, никто не успел произнести ни слова.

— Быстро! Пояс, ленту, что-нибудь! — скомандовал Вэл. — Быстро!

Через секунду оторопь прошла и ребята принялись осматривать себя в поисках требуемого. Наконец одна из девчонок протянула довольно длинную шелковую ленту.

— Звоните в больницу! — приказал Вэл и кинулся к Лейле.

Она старалась изо всех сил, но глаза ее почти закатились.

— Потерпи, Лейла, сейчас я помогу.

— Вэл… — Она даже попыталась улыбнуться.

— Сейчас приедет бригада, они все сделают: продезинфицируют рану, наложат повязку, отвезут в больницу, сделают уколы…

— Откуда ты все это знаешь? — шепотом спросила Лейла. — Нас ведь этому никто не учил.

— Я потом тебе все расскажу, — пообещал он, неловко накладывая жгут. — Молчи пока, потом будет куча времени.

— Неужели ты будешь когда-нибудь со мной разговаривать? — прошептала Лейла и потеряла сознание.

Какое счастье, что он хотя бы что-то понимал в медицине. Если бы его не оказалось на той злополучной вечернике, она могла бы погибнуть от потери крови, пока ждали «скорую». Вэл до сих пор, когда вспоминал эту историю, благодарил Бога, что именно медициной ему так хотелось заниматься, а не рисованием или еще чем-нибудь. Но, с другой стороны, он отлично понимал, что, не окажись он в роли спасителя, у него никогда не нашлось бы смелости подружиться с Лейлой.

Когда приехали врачи, он сам донес ее до машины. Кто-то похлопал его по плечу и сказал, что теперь как честный человек он просто обязан жениться на спасенной девушке. Вэл зло отмахнулся и, когда машина отъехала, не прощаясь ни с кем, пошел домой. Он проплакал как мальчишка всю дорогу: ужас от того, что он мог потерять ее, страх не успеть, его неуклюжесть и беспомощность должны были найти выход. Вэл размазывал слезы по щекам и только дома увидел, что весь в крови. В ее крови…

К счастью, родители допоздна были в магазине и ему не пришлось объяснять, что произошло. Он сам отстирал майку, вымылся, потом заперся в своей комнате, чтобы проверить по книгам, все ли он сделал правильно. И только, когда убедился в том, что все его действия был грамотными, рухнул в кровать.

Лейла позвонила сама через неделю, за которую он извелся и похудел. Он знал, что ей сделали операцию. Знал, что все нормально. Но знал, что до выздоровления еще очень далеко: осколок стекла, который неизвестно как оказался в траве, перерезал ей не только вены, но и сухожилия.

— Здравствуй, Вэл, — услышал он ее спокойный голос и чуть не выронил трубку.

— Ты откуда звонишь? — спросил он, прочистив горло.

— Из дому, — ответила она, как будто они разговаривали так каждый день. — Ты придешь ко мне?

— Почему из дому?! — возмутился Вэл. — Как они могли тебя отпустить?!

— Меня отпустили сегодня утром, когда сделали все анализы. Сказали, что я вполне могу полежать и дома.

Он хотел спросить, что с рукой, но вопрос застрял у него в горле. Пусть она сама скажет ему.

— Ты не ответил, — мягко напомнила ему Лейла. — Ты придешь? Я одна дома. И очень хочу видеть тебя.

— Конечно, приду, — выдохнул Вэл. — Я всегда буду рядом с тобой. — Он сам не представлял, что может когда-нибудь сказать ей подобное, но слова вырвались и вернуть их было нельзя.

Это было их первое объяснение в любви. Потом было много слов — нежных, глупых, романтических, — но эти были самые главные.

Она сама открыла ему дверь. И через мгновение он уже обнимал ее, как мог раньше обнять только во сне. Она была именно такая, какой представлялась: тоненькая, гибкая душистая. Когда он поднял ее лицо и посмотрел в глаза, то увидел, что по лицу рекой текут слезы. Она плакала беззвучно, не всхлипывая и не вздрагивая.

— Лейла, что ты? — испугался он. — Все же хорошо… Тебя отпустили, значит, они не боятся.

— Все хорошо, — кивнула она. — Но я теперь никогда не смогу быть кем хочу.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. — Вэл осторожно повернул ее и подтолкнул к дивану. — Успокойся, пожалуйста, и объясни. Что сказали тебе врачи?