Патриция Хорст - Судьба на ладони

— Под «нашей маленькой художницей» вы подразумеваете его заокеанскую гостью?

— Ее самую. Вы разве знакомы с ней?

— Я видел ее очень непродолжительное время, но нашел просто прелестной.

— Ну что ж, желаю вам успехов с этой девицей, Лео. Мне она, скажу честно, показалась кикиморой. И вообще, Алан вряд ли стал бы с ней возиться, если бы не Джонни, или как там зовут его сына. Вот уж кто от нее без ума!

— Не желаете бокал шампанского, мисс? Голоса постепенно отдалялись и наконец смешались с далеким гулом толпы. Карина продолжала сидеть на каменной скамье, до боли сжав кулаками виски. В голове стучало, словно ломились в дверь.

— Вот это да… — шептала она, надеясь, что спит и видит сон. — Вот это да…

Затем медленно встала со скамьи и, покачнувшись, пошла наугад по освещенной фонарями дорожке. Дорожка, многократно вильнув, вывела ее на знакомую людную лужайку, где только что говорили они с Аланом. Он и теперь стоял неподалеку в окружении тех же трех деловых людей из Эдинбурга на ощетинившейся стриженой травой лужайке. Карина видела, как уверенно он говорит, как энергично кивают его собеседники, как он бросил на нее взгляд и мимолетно улыбнулся. Тогда она повернулась и зашагала было прочь, но вдруг услышала голос за спиной:

— Вы чем-то недовольны. Я могу быть вам полезен?

Карина обернулась. Лео О'Коннор участливо смотрел на нее, сведя брови. Весь его вид выражал тревогу.

— Может быть, вам лучше присесть за столик, мисс Фриман? Вы бледнее, чем были в ресторане.

— Нет, спасибо, мистер О'Коннор. Впрочем, давайте присядем, — вдруг согласилась она, с упоением отметив удивленный, непонимающий взгляд Алана из-за плеча своего собеседника. — Я неожиданно плохо себя почувствовала, сама не знаю почему. Может быть, от жары.

— Может быть, и от жары. В любой момент, когда вы пожелаете, я могу отвезти вас домой. К вам домой, — со смехом уточнил Лео в ответ на пораженный взгляд Карины, не ожидавшей столь быстрого перехода от любезности к бесцеремонности, — в Килчерн. Не пугайтесь. Хотя обо мне и ходит здесь дурная слава, вы зря ожидаете от меня худшего. Я безобиден. И все еще надеюсь, что когда-нибудь мне простят мое тюремное прошлое. Впрочем, как вы изволили убедиться сами, здесь не принято прощать. Вы бы не отказались от чашечки кофе?

Карина кивнула. Ее растрогала нехитрая маленькая исповедь Лео и в то же время рассмешила готовность согласиться с каждым ее словом.

— Думаю, кофе меня взбодрит и мы останемся немного потанцевать. Вы танцуете, мистер О'Коннор?

— Когда-то считался лучшим танцором в здешних местах, — самодовольно улыбнулся тот. — Полагаю, мы будем самой замечательной парой на этой вечеринке.

— Я никогда не занималась танцами.

— Вы должны только расслабиться и слушаться меня. Остальное сделаю за вас я.

Он сел ближе к Карине. Алан мгновенно забыл про своих собеседников и, побелев от ярости, устремился в сторону Карины так резко и неожиданно, что выбил бокал из рук одного из эдинбургских предпринимателей. Она заметила это, как, впрочем, и все присутствующие, и обратилась к Лео:

— Потанцуем сейчас.

О'Коннор мягко взял ее за руку и вывел на опустевшую площадку перед импровизированной сценой. Шепнул пару слов музыкантам — и тишину разорвали первые аккорды страстного танго.

— Боже мой, Лео, это немыслимо тяжелый танец! — потрясение выдохнула Карина.

— Вспомните, что я вам говорил, мисс Фриман: расслабьтесь и слушайтесь меня. И уверяю, лучше вас танго не станцует никто во всей Шотландии, — быстро произнес Лео, ослепительно улыбаясь собравшейся публике. Обхватил ее за талию и показал, как надо держать правую руку. Еще несколько секунд неподвижности — и они начали танцевать.

Эти несколько секунд перед танцем Карина уже готовилась к полному провалу, но ей было все равно. Последнее, что она увидела, — это перекошенное гневом лицо Алана. Чувствуешь, каково это, когда тебя предают, любимый? — мстительно подумала, глядя на него, Карина. Но начался танец, и думать дальше не осталось времени.

Лео О'Коннор оказался прав: в паре с ним ей ничего не приходилось делать осознанно.

Каждое ее движение, от шага в сторону до поворота головы, было ответом на неуловимые импульсы его тела. Казалось, даже если она вдруг передумает и захочет вернуться за столик, то не сможет этого сделать. Ритм танца околдовывал, лица зрителей смешались в разноцветную мозаику, реальным оставалось только торжественно-сосредоточенное лицо партнера, его расслабленное с виду, но напряженное до последнего сухожилия тело.