Патриция Хорст - Заветная тайна

«Из свиного уха шелкового кошелька не выкроишь!» — уверяла тетя Энн и была права. Мужчины обычно не обращают никакого внимания на тощих тридцатилетних женщин с вьющимися каштановыми волосами и непримечательными серыми глазами; они их просто не замечают!

Вивиан отыскала расческу и принялась методично приглаживать волосы, пока каждая прядь не улеглась на отведенное место. Одной рукой молодая женщина поудобнее перехватила привычный пучок у затылка, а другой защелкнула черепаховую заколку. Аккуратно заправив блузку в темно-синюю плиссированную юбку, она застегнула верхнюю пуговицу, и накрахмаленный воротничок лег параллельно кружевной вставке, перечеркнувшей не очень пышную грудь.

Красивее от этого Вивиан не стала, зато возникший в зеркале знакомый образ придал ей уверенности. Вечер в обществе Дерека Кейджа перестал казаться тяжким испытанием.

Ну ни дать ни взять монахиня, подумал Дерек, глядя вслед уходящей гостье. Собственно говоря, шаги Вивиан давным-давно затихли в конце коридора, а он по-прежнему не отрывал взгляда от дверного проема, за которым исчезла молодая женщина. Весь ее облик был полон строгого достоинства и грации — как и подобает матери-аббатисе. И одевается под стать: спокойные нейтральные тона, прямые линии. Вот только ангельской кротости недостает для полноты картины. Эта Вивиан Шелби — язвительная штучка, так и норовит задрать нос, на мужчин поглядывает с явным неодобрением — неспроста это!

Не то чтобы он, Дерек, ставил это гостье в вину. Напротив, склонен был одобрить. На своем веку Кейдж повидал немало трагедий, жертвами которых становились женщины, по глупости закрывшие глаза на инстинкт самосохранения в отношении мужчин.

Он подхватил пустую корзину и, свистнув Сейлу, пересек холл и вышел в темноту. Ледяной ветер швырял в лицо жалящее снежное крошево, обжигал щеки, но Дерек не возражал. Что угодно, лишь бы отвлечься от воспоминаний его служебного прошлого: многие образы, надо полагать, станут преследовать его до самой смерти.

Боже, но ведь Рождество на носу — счастливая пора, когда родственники собираются за одним столом. Проблема в том, что он сам повидал слишком много семей, пострадавших от чужой жестокости. Да, он выносил приговоры виновным, но разве этим восполнишь горестную утрату? Не помогут ни индейка с каштанами, ни плам-пудинг с ромом, ни детишки, вывешивающие чулки. Уж только не детишки с чулками!

В течение недолгих лет семейной жизни с Эрикой он всей душой надеялся, что жена подарит ему ребенка. Уж о своих-то близких он в состоянии был позаботиться! Хотелось, чтобы старики-родители порадовались внукам. Но дети так и не родились. Эрика ушла, а родители умерли — один за другим, в течение полугода.

И он остался один. Ему тридцать семь лет, денег у него хватает, карьера складывается лучше некуда (того и гляди займет судейское кресло еще до того, как ему стукнет пятьдесят!), но вот снова предстоит ему встречать Рождество в одиночестве! Если не считать, конечно, Харди и женщины, к которой, судя по всему, следует обращаться «сестра моя во Христе»!

Дерек покидал в корзину побольше поленьев, чтобы хватило до утра, и зашагал обратно к дому. Следы уже занесло снегом. Грядет классическое снежное Рождество, из тех, что рисуют на викторианских открытках: румяные матери, пряча руки в муфточках, шествуют в церковь во главе семейства, а большеглазые детишки прижимаются носами к застекленным окнам в бахроме сосулек.

Семья, дети… Несмотря на все усилия выбросить грустные мысли из головы, воспоминания снова вернулись на круги своя, леденя сердце хуже снега.

Дерек досадливо тряхнул головой. Надо было остаться в Сиэтле. Там сейчас наверняка идет дождь, а полоумные декоративные вишни вдоль бульваров и набережных открывают цветок за цветком в преддверии весны, до которой еще три месяца. Там — друзья, они сходятся в элитных клубах, заказывают икру и шампанское. Роскошные женщины поправляют ожерелья и с любопытством поглядывают в его сторону…

А его угораздило застрять в снегах с добропорядочной мисс Шелби, которая, надо полагать, до сих пор уверена, что детей приносит аист!

Дерек пинком распахнул дверь и с грохотом вывалил дрова на пол. Он слышал, как гостья возится у плиты, открывает духовку, бренчит ножами… Но стоило ему переступить порог кухни — и Вивиан застыла на месте, словно вдруг оказалась лицом к лицу с чужаком, задумавшим недоброе. Она стояла у дальнего конца стола; изящные, ухоженные руки монахини нервно теребили ножи и вилки, огромные серые глаза испуганно расширились, и зрелище это не на шутку взбесило Дерека.