Евгения Мамина - Мой дневник. «Я люблю…»

Все машины прибыли на место, и начался разбор вещей, установка складных блоков-бараков, кроватей, медицинского оборудования и печей-буржуек внутри (все-таки приближалась зима. Хотя мы и были на территории Украины, где зима довольно мягкая и теплая, не нужно было забывать о непредсказуемых климатических катаклизмах, как было зимой 1941, и о том, что снег и холод могут нагрянуть в эти края внезапно).

Разумеется, мы не сделали и половины того, что требовалось, но один барак был поставлен. Это значило, что мед персоналу было, где ночевать. Все устали, и никому не было дела, где проведут ночь их начальство, т. е. я и Кузьмич. Сам Кузьмич прибыл лишь вечером и сразу влез в гущу событий, раздавая приказы направо и налево, бурча, как всегда, недовольно. Под этот шумок я, дождавшись водителя с машиной, тихо улизнула в город.

(Все возвращается на круги своя).

Рука задрожала, и сомнения нахлынули вновь. Но дверь открылась прежде, чем я постучала. Он ждал меня и слышал мои шаги еще прежде, чем я подошла к его двери. Здесь было тихо, мирно и по-домашнему хорошо. Я не удержалась и сказала об этом. Он усмехнулся: Чем же еще заниматься… — и добавил, —..в ожидании прекрасной дамы? Я улыбнулась: он тоже был немного смущен. Мы прошли в небольшую кухню.

— А чья это квартира?

— Не знаю. Пока не выгоняют, я живу здесь. А когда хозяева вернутся из эвакуации, придется освободить… А, знаешь, расставшись с тобой, я вдруг вспомнил. Понимаешь, вспомнил все! Словно пережил свою жизнь заново. Чуть с ума не сошел от потока мыслей…Пришлось успокаиваться…занявшись уборкой. Это так… прекрасно… помнить себя. И все благодаря тебе. — Он так нежно говорил, что у меня комок подкатил к горлу. — Правда?

— Да. Теперь я все помню. — Он горько усмехнулся и показав на шрамы на лице и глаза, добавил. — Главное, вспомнил, куму я обязан вот этими памятными знаками…

Я теперь впервые увидела его лицо при свете и близко от себя…шрамы, шрамы, шрамы… Надо было как-то менять тему, чтобы не разреветься от жалости. И тогда, усевшись за стол, я решилась спросить о том, что меня мучило с самой юной поры (вы не поверите, но в дни горя и крови, хочется не думать об этой ужасающей реальности, а лишь о том прекрасном и чистом, что было раньше, и что согревало все годы военного лихолетья).

— Ну, тогда давай проверим твою память. — я засмущалась.

— Ну, давай. Что ты хочешь спросить?

— Андрей, а ты помнишь мой выпускной? — Он улыбнулся.

— Ну, конечно. Да, было весело. Ты еще пригласила меня на танец.

— Неужели ты помнишь? Я думала, что тебе это было неважно. Вокруг тебя было так много девушек. Неужто ты обратил на меня свой взор?

— Да, было время…лихое и молодецкое. — Он говорил немного напыщенно… так как и должен был говорить мальчишка его возраста, горделиво взирая на молоденькую влюбленную девчонку и пытаясь показать свою значимость перед ней. Это прозвучало так весело, что мы рассмеялись.

— Да, хорошее было время. Но я ведь тебя так давно знал, и конечно, заметил. Вот только не решался подойти, заговорить.

— Почему? Я ведь этого ждала.

— Ну, не знаю. Странное чувство возникало у меня, когда был рядом с тобой.

— Какое странное?

— Знаешь, хотелось подойти к тебе, взять за руку и увезти от всех. Хотелось отгородить тебя от остальных, остаться наедине.

— Не может быть! У меня было такое же желание.

— Как так? Я вот думал, что ты такая скромная, недотрога… и на меня никакого внимания не обращаешь.

— Да я сгорала от желания к тебе. Ой! — я смутилась от своей откровенности. Но потом подумала, что прошло уже столько времени, и продолжила. — Да, сгорала. Говорю тебе это, потому что…если не скажу сейчас, то буду ругать себя за эту слабость всю жизнь. Я тогда не успела тебе всего сказать, и каков результат? Ты ушел от меня с другой. Теперь же, я могу об этом сказать честно.

— Да уж… ты изменилась… Я сегодня был просто ошарашен твоей просьбой о поцелуе. — Он улыбнулся. — Это была такая… чистая и необычная просьба. Твои слова, как молния, поразили меня в самое сердце и пронзили его насквозь. Я просто не мог не исполнить твою просьбу. — Он снова улыбнулся, а потом добавил серьезно. — Я так хотел это сделать!

— И я тоже! — Не сговариваясь, мы потянулись друг к другу.

— Знаешь, я не смогу остановиться, даже если ты попросишь меня. — шептал он, беспрестанно целуя меня.

— И не останавливайся. Я мечтала об этом может быть, сильнее, чем ты. Но, пожалуйста… не слишком быстро..