Люси Рэдкомб: Укус змейки

— Так ведь скандальная известность для меня — хлеб насущный!

— Это для вас, а карьере врача скандальная репутация не способствует.

— Какая там репутация, если вы просто глупы.

— Итак, я холоден, угрюм и глуп?

Мэри молча пожала плечами, а он властно обнял ее за талию и резко повернул лицом к себе.

— Пожалуй, вы слишком консервативны, чтобы измениться к лучшему, — сочувственно заметила она. — Но некоторым женщинам нравятся старые зануды.

Вне себя от ярости, Джеф обхватил ладонями лицо Мэри и жадно припал к ее губам. Позже ему пришлось пожалеть о содеянном, но в тот миг респектабельный врач словно потерял голову.

На мгновение Мэри оцепенела, никак не ожидая, что за злой выпад придется расплачиваться вот таким образом. А главное, инстинктивная реакция протеста, на которую она полагалась, не последовала. Джеф вынуждал ее к ответным действиям, но в то время, как полагалось возмутиться подобной бесцеремонностью, ее снедало необъяснимое, всеподчиняющее желание покориться мужской воле.

Чувства ее обострились до предела, упоительные ощущения подчиняли себе — вкус его губ, жарких и нежных, глухой стук его сердца, упругое прикосновение его бедра кружили ей голову. Она судорожно вцепилась в Джефа, чувствуя, что у нее подгибаются колени. Впрочем, не только колени — трепетало все тело, по мере того как жаркая волна поднималась в груди и по жилам разливалось жидкое пламя. Привстав на цыпочки, Мэри самозабвенно обвила руками его шею.

Хрипло застонав, Джеф отпрянул. Бедняга задыхалась, ноги подкашивались, а он смотрел на нее так, словно видел перед собой уличную приставалу. В его взгляде отчетливо читались ужас и отвращение.

— Не вы ли только что обвиняли меня в несдержанности? — попыталась отшутиться Мэри, скрывая обуревающее ее смятение. Поцелуй, задуманный как возмездие, потряс ее. Неужели целовать ее, даже с целью наказания, настолько противно?

— Я был уверен, что вы возражать не станете: одним поцелуем больше, одним меньше…

— До сих пор я сама решала, с кем мне целоваться! — Она не без удовольствия отметила, как Джеф побагровел от смущения.

— Сам не знаю, что на меня нашло. Впрочем, что-то я не заметил, чтобы вы отбивались или громко звали на помощь, — добавил он ехидно. — Даже напротив!

— Как это по-мужски — перекладывать вину на хрупкие женские плечи! — усмехнулась Мэри, закрывая глаза на то, что упрек в ее адрес справедлив. — Кстати, мне не нравится ваш взгляд. Полагаю, вы потратили немало лет на то, чтобы усовершенствовать свою презрительную гримасу. Восхищена неподражаемым изгибом ваших губ, но этим меня не проймешь. Что до так называемой уступчивости, мне просто не хотелось распалять вас еще больше. На многих мужчин сопротивление действует, как красная тряпка на быка.

— Не сомневаюсь, ваш опыт в отношении плотских утех богат и разнообразен, но умоляю, избавьте меня от подробностей. Непристойности не в моем вкусе.

— Непристойности! — вскипела она от негодования. — По крайней мере, я не принадлежу к числу лицемерных святош!

— Мэри!

Девушка оглянулась: за спиной стояли сестры.

— Джеф, я… — Сесиль шагнула вперед, Элейн следовала за ней по пятам.

— Не смейте за меня извиняться, — мрачно процедила Мэри сквозь стиснутые зубы.

— Мистер Мейсон наш гость.

— Ваш, но не мой. Я пригласила только тех, кто мне по душе, — по-детски надулась она.

— Как насчет тети Коры? — напомнила Элейн.

— Родственники не в счет. Их нельзя не позвать: ведь сегодня — годовщина свадьбы мамы и папы.

— Джеф, это Элейн. — С упреком поглядев на сестер, Сесиль оборвала их перебранку на полуслове.

Мэри с торжествующим злым интересом наблюдала за тем, как в глазах у гостя вспыхнуло узнавание. Ее знаменитая сестрица Элейн занимала одно из первых мест в десятке лучших фотомоделей мира: ее портреты уже несколько лет не сходили с обложек журналов.

Природа одарила младшую сестру превосходными внешними данными, а в придачу добавила то неуловимое, не поддающееся описанию свойство, что превращает любую мало-мальски миловидную женщину в принцессу из сказки. Пышные каштановые волосы уложила опытная рука парикмахера, легкий макияж подчеркивал выразительную красоту лица, но неповторимое обаяние Элейн не имело ни малейшего отношения к косметическим ухищрениям.

При виде ее у мужчин просто слюнки текли, но, столкнувшись с ней лицом к лицу, поклонники, как правило, смущались и робели. Но Джеф не из их числа, заметила Мэри, видя, как во взгляде сестры вспыхнул интерес, когда он поднес к губам ее руку. Элейн смотрела на него снизу вверх, что было в пользу гостя: длинноногая, безупречно сложенная, она все же стеснялась своего роста.