Люси Рэдкомб: В объятиях тирана

— Вы же понимаете, что, если сообщите ей о болезни Элизабет, она вернется домой.

— Понимаю. Однако я надеялся… — Широкие плечи Огастеса поникли.

— Что она вернется по собственной инициативе? — На взгляд Говарда, скорее на земле воцарится всеобщий мир и взаимопонимание.

— Но обстоятельства изменились.

— Именно это я и пытаюсь вам сказать.

— Нет, тут дело вовсе не в Элизабет. — К великому изумлению Говарда, рука потершего подбородок Огастеса дрожала. — Кристина беременна.

Последовало долгое молчание, во время которого старик снова опустился на кровать.

— Нет, это невозможно, — пробормотал ошеломленный Говард. Неизвестно почему, но он был совершенно уверен в том, что Кристина не может быть беременна… Ведь для этого необходимо…

Покачав головой, он начал мерить комнату шагами. Мое неверие вполне естественно, уверял он себя. Эта девушка для меня все равно что… сестра. А в подобных обстоятельствах любой мужчина чувствует себя защитником.

Подняв опущенную голову, Огастес взглянул на остановившегося перед ним пасынка, несколько побледневшего и выглядевшего от этого еще более мрачным.

— Боюсь, что сомневаться не приходится, Говард. За последнее время она шесть раз посетила женскую консультацию.

Господи! Говард попытался хоть как-то примириться с фактами, сообщенными ему Огастесом, и не смог. Впервые в жизни он позавидовал страусу, в трудный момент прячущему голову в песок.

Шесть раз! Говард не был большим специалистом в подобных вопросах, однако это показалось ему уже слишком. Неужели у Кристины проблемы с беременностью? Однако делиться своими подозрениями с Огастесом он не собирался — расстроенный донельзя отчим и так совершенно не соответствовал образу несокрушимого столпа бизнеса.

Но нельзя же было ожидать, что Кристина вечно будет оставаться девственницей. Пожав плечами, Говард заставил себя улыбнуться.

— Надеюсь, для вас не новость, что Кристина отнюдь не единственная незамужняя беременная женщина на свете. Кроме того, она сможет подарить вам наследника, которого вы всегда желали. — Что в свою очередь позволит мне сорваться с крючка, подумал он, стараясь увидеть положительные стороны ситуации. У Огастеса начало входить в привычку дважды в год предлагать Говарду бросить свое дело и возглавить его империю.

Оценив резонность этого замечания, Огастес заметно приободрился, но затем лицо его вновь вытянулось.

— Но теперь ей понадобится муж… — сказал он, бросая на собеседника вопросительный взгляд.

Говард с трудом удержался от вертящегося на языке ядовитого ответа. Мужчина, оказавшийся настолько безответственным, чтобы сделать девушке ребенка, вряд ли подходил на роль мужа.

— Но кто, — осторожно спросил он, — отец ребенка?

— В том-то и дело, Говард, что я не имею ни малейшего понятия. В этом чертовом детективном агентстве клянутся, что у нее нет постоянного приятеля. Разумеется, она время от времени встречается кое с кем, но не более того.

Значит, случайное знакомство, может быть, даже не одно… Как это глупо со стороны Кристины! Хотя она отнюдь не первая девушка, пустившаяся во все тяжкие, ускользнув из родительского дома. Не исключено, что ей самой точно неизвестно, кто отец будущего малыша.

— Никакой надзор не может быть абсолютным, Огастес.

— Что ж, кем бы он ни был, сейчас его, кажется, с ней нет. — Это известие вызвало у Говарда всплеск глухого раздражения; он с удовольствием побеседовал бы с негодяем с глазу на глаз.

— Мать уже знает?

— Нет, я пока ей ничего не сообщил. Дело в том, Говард, что мне бы хотелось…

— Чтобы это сделал я, — догадался Говард по возникшей неуверенной паузе. — Хорошо, если вы полагаете, что это должно исходить от меня…

— Собственно говоря, я хочу попросить тебя о большем. Ты знаешь, что я отнюдь не ретроград, но, что бы там ни говорили люди… ребенку необходимы добропорядочный, легитимный отец и незапятнанное имя.

Частично согласный с ним Говард молча кивнул.

— Я хочу и смогу дать моему внуку все, что только возможно за деньги…

— Не сможете, если Кристина не изменит своего поведения, — сухо возразил Говард.

Скандал разразится неимоверный. Отрицание Кристиной своего привилегированного положения в обществе было абсолютным и, принимая во внимание ее упрямый нрав, доходило до фанатизма.

— Кристина не должна узнать, что я имею к этому какое-либо отношение! — воскликнул Огастес, в возбуждении вскакивая с кровати.