Хэрриет Гилберт: Вот такая любовь

— Может быть, к тому времени, когда я буду уезжать, вам придется сильно пожалеть о том, что вы сейчас сказали.

Лили не отдавала себе отчета в том, что, собственно, она имела в виду, просто машинально ответила угрозой на угрозу.

— Не исключено, что вы никогда отсюда не уедете, — неожиданно сказал Витторио, и Лили почему‑то показалось, что он знает, что говорит: в его словах звучали сила и убежденность, от которых ее сердце замерло. Внезапно его рука поднялась и коснулась ее щеки: словно крыло пролетающей бабочки задело ее разгоряченную кожу, и у девушки перехватило дыхание.

Лили хотела отступить, но не смогла: пальцами Витторио провел по ее щеке и взял за подбородок, удерживая ее на месте, а его губы приникли к ее губам. Они были горячими и шелковистыми, они воспламеняли ее чувства, лишая способности двигаться. Девушке показалось, что тело ее таяло от жары и его поцелуя. Лили пыталась возбудить в себе неприязнь к Витторио, оторваться от него, но она ничего не могла поделать с собой, испытывая незнакомое, сладостное чувство, словно ее никогда раньше не целовали.

Внезапно его руки уверенно обняли ее, и он крепко прижал ее к себе. Лили чувствовала своим телом его тело, слышала биение его сердца, ощущала его силу, готовую преодолеть ее сопротивление. Девушка знала, что ей следовало оттолкнуть его, надавать ему пощечин за то, что он позволял себе в отношении нее, но она не могла пошевелиться: Лили потеряла способность дышать, думать, решать и замерла в его объятиях.

Внезапно он отстранился, и она осталась на месте, глядя на него непонимающими глазами и пытаясь выдавить из себя какие‑то слова.

Лицо Витторио вновь приняло холодное и непроницаемое выражение.

— Вы напрасно стараетесь, — выдохнула Лили. — Ваш поцелуй не изменит моего решения продать виллу.

Уголки его рта дрогнули.

— Значит, поцелуя недостаточно.

Лили неодобрительно покачала головой.

— Неужели вы способны и на то, чтобы соблазнить меня, лишь бы я не продавала виллу? — Она улыбнулась: — Чтобы это сработало, я должна в вас влюбиться, а это так же невероятно, как то, что сейчас здесь пойдет снег.

— Вы решительная леди, не так ли?

— Я знаю, чего хочу, и если это означает решительность, то да.

— А сердечных дел это тоже касается? — В его голосе слышалась насмешка.

У Лили засосало под ложечкой. Она хотела бы избежать и этого разговора, и продолжения волнующих эротических экспериментов. В ее жизни не было особых любовных приключений, и она не слишком к ним стремилась. Девушка конечно же хотела любить и быть любимой, но еще не встречала человека, который пробудил бы в ней глубокие чувства. Витторио же, безусловно, не был тем мужчиной, который способен одарить ее райским блаженством.

— Это мое дело! — отрезала она. — А теперь, если вы не возражаете, я хотела бы разложить вещи…

— Последнее, что я хотел бы показать вам, прежде чем уйду. Пойдемте.

Его трезвый голос и перемена темы разговора вернули ее на землю, как будто никакого мгновения близости между ними и не было.

Витторио пересек дворик и раздвинул зелень, которая, как оказалось, заслоняла деревянную дверь; он толкнул ее плечом, и дверь распахнулась. За ней оказался еще один маленький огороженный дворик, который выходил к виноградникам; с этого места открывался вид на дом Витторио Росси.

— Да. — Она устало вздохнула. — Я уже видела ваш храм Весты, он очень красив…

— Колокол.

— Колокол? — вопросительно повторила она и повернулась к Витторио. На стене действительно висел небольшой медный колокол необычной формы, покрытый от времени зеленоватой патиной; к его языку была привязана веревка.

— Если я вам понадоблюсь, звоните в любое время, — сказал Витторио, темные глаза которого продолжали поддразнивать Лили. — Я услышу его звон.

— В этом не будет необходимости, — решительно заявила девушка.

— Вы будете здесь одна, а вечерами по виноградникам часто прогуливаются крестьяне. Вы вызываете интерес с вашими каштановыми волосами и красивой фигурой… — Взгляд Витторио скользнул по ней, и Лили вновь почувствовала в его голосе какую‑то власть над собой.

— Вы предупреждаете меня, что я, так сказать, в опасности? — быстро спросила она, стараясь скрыть тревогу, вызываемую его взглядом. Странно, но крестьяне не пугали ее так, как он…

— Вы можете ввести в искушение. Я уже поддался, — ответил он, раздельно и мягко выговаривая слова.

— Вы преследуете свои интересы, синьор Росси. Сомневаюсь, что у людей из деревни возникнут те же мотивы.