Эва Киншоу - Русалка из Винсема

Беатрикс почувствовала вину перед этим сильным человеком и готова была уже броситься к нему на грудь, чтобы и поцеловать, и сказать ласковые слова, и пожаловаться, как ей было одиноко без него, но осталась сидеть в кресле. Потому что он совершенно спокойно произнес:

— Прежде чем выяснять отношения, хочу тебя, Беатрикс, предупредить: тебе надо будет подготовить план оформления зала судебных разбирательств в мэриях на северо-востоке, в провинции Лимбург. Когда приедешь в Винсем, набросай эскизы, подумай над сметой.

— Почему? — опешила она от неожиданного поворота. Женщина ждала объяснений, слов признания и любви, и вдруг — он с места в карьер говорит ей о деле.

— Многие из моих коллег уже видели новую контору в Винсеме, где ты неплохо поработала как дизайнер, восторгались. А из Лимбурга поступило деловое предложение — использовать тебя в качестве оформителя. Ты довольна?

Беатрикс смотрела на Корнелиуса и не могла вымолвить ни слова. Она, конечно, соскучилась по этому человеку, и тысячи раз вспоминала ночи в Гронингене, на островах. Да, собственно, дело было и не в ночах, она просто тянулась к нему душой, сердцем. Он, этот невозмутимый, деловой, преуспевающий адвокат Мидволд, как наверное бы сказала Салли из косметического салона, был ей люб.

Корнелиус смотрел вопросительно.

— Я согласна, но…

— Никаких «но»! Едем домой, миссис Мидволд!

По дороге Беатрикс узнала последние новости о ходе дела. Константин Ван дер Мей оказался жуликом, как и предполагал Корнелиус. Он обманул не только семейство Робинсонов, фальсифицируя договоры, но и надеялся присвоить все деньги на счетах своего брата.

— Представляешь, Беатрикс, он во всем признался на очной ставке… И знаешь с кем? С твоей бабушкой. Миссис Робинсон — молодец, нашла правильные слова, проявила твердость и настойчивость, так что Константину Ван дер Мею было не отвертеться. Но крови он попортил мне предостаточно. Знаешь, даже были ночные телефонные звонки с угрозами. Пришлось нанимать охранника.

Беатрикс смотрела на повеселевшего Корнелиуса и думала о том, что глупость, которую она совершила, попытавшись исчезнуть из жизни этого человека, совершенно непростительна. Приревновала к бывшей невесте!

Словно читая мысли женщины, адвокат проговорил:

— Кстати, о Виктории. Тебе придется смириться с ее частыми появлениями в нашем доме. Меня и Викторию выбрали в попечительский совет юридического факультета. Запомни раз и навсегда — у нас чисто деловые отношения.

Ах, какая сногсшибательная новость! Миссис Мидволд готова была от радости взлететь к облакам! Он не любит Викторию. Сам признался секунду назад.

— Я проголодалась, — вдруг заявила Беатрикс. — Давай где-нибудь перекусим.

— Где? — переспросил Корнелиус. — В ресторане, кафе или благотворительной столовой? — Глаза его хитро блеснули. — Как нам узнать, где здесь прилично готовят твои кроличьи салаты?

— К черту салаты! — вырвалось у Беатрикс. — Хочу есть! В любом месте! И желательно свиную отбивную с хорошо зажаренной картошкой. Так, чтобы корочка была коричневой и хрустела!

Корнелиус от неожиданности чуть было не врезался в фонарный столб.

— Что я слышу, дорогая? Ты и свиная отбивная? Ты и зажаренная в коричневой корочке картошка? Не землетрясение ли надвигается на родные Нидерланды?

Ах, Беатрикс никогда в жизни не думала, что о том, о чем она сейчас ему сообщит, так приятно и так стеснительно говорить! Ей и в голову не приходило, что трудно будет разлепить губы и что придется целую минуту, как круглой идиотке, улыбаться. А он, невозмутимый мистер Мидволд, преуспевающий адвокат, ее мучитель, ее фиктивный муж, ее обожаемый мужчина припаркуется в случайном месте, схватит ее за руки и будет почти кричать, почти умолять:

— Говори, что случилось?! Слышишь, говори немедленно, пожалуйста, ради Бога!

— Да, — наконец обронила Беатрикс. — Случилось то, что должно было случиться после того, как ты любил меня в Гронингене. У нас, кажется, будет маленький.

Прошло несколько лет. Беатрикс стояла на террасе дома в Винсеме, держа на руках прелестного черноволосого мальчугана, и смотрела на вертолет, вот-вот готовый коснуться лужайки перед ее любимым розарием.

— Папочка! — закричал Петер Мидволд, спрыгивая с рук Беатрикс.

Миссис Мидволд нежно улыбнулась: она помнила, что именно слово «папа» было первым, которое произнес ее и Корнелиуса сын.

Беатрикс наблюдала, как полозья вертолета встают на свежевыкошенную лужайку, как затем два любимых ею человека бегут навстречу друг к другу. Корнелиус и Петер. Петер и Корнелиус…