Елена Кшанти - Блаженная несвобода

— Как тебя зовут? — спросил он, когда она развешивала его выстиранную рубашку, накануне испачканную кровью.

— Меня зовут Стеша, — сказала девушка, полуобернувшись, — а тебя?

— Стивен, можно Стив, — сказал он, приподнимаясь на локтях. Он снял с головы повязку, присел, подложив под спину подушку, и, потянувшись за теплым утренним молоком, добавил: — Ты молодец, Стеша.

— С чего это я молодец?

— Просто так, впервые такую вижу…

— Какую?

— Не знаю, еще не понял… — Он прошелся по ее вычурной одежде взглядом. Остановился на художественно порванной куртке с непонятными нашивками на карманах и рукавах, вернулся к ее веснушкам и добавил: — Но что-то в тебе есть, какая-то изюминка.

— Не увлекайся, это лишь видимость, а то, что мы видим, не всегда соответствует сути.

Все эти комплименты были для нее весьма привычны, поэтому они не произвели на нее никакого впечатления, и девушка вышла из комнаты, прихватив грязную посуду.

Вечером Стеша привезла все лекарства, которые он ей написал на клочке туалетной бумаги. Высыпала перед ним на покореженную старую тумбочку и сказала:

— Мне надо ехать домой. Ты сможешь обойтись без меня?

Он немного помолчал, опустив глаза, потом поднял их на нее, прозрачные, голубые, искренние, и сказал:

— Нет.

— Как нет? — возмутилась она, твердо уверенная, что на этом ее миссия заканчивается.

Но он молча откинулся на подушку и смотрел в потолок, выложенный из потемневшего бамбука.

— Стив, у меня дела, у меня учеба, мне надо ездить на практику к Учителю. А за тобой может поухаживать и Нули, хозяйка этого дома, я уже обо всем договорилась.

— Что это за практика?

— Буддийская практика, я специально ради этого из другой страны приехала.

— Что, больше нечем заняться было? Есть же много других дел поинтереснее, хотя бы шапочки вязать.

— Ты супер!

— Правда? — ухмыльнулся он.

— Да, правда, ты суперневежествен! Я такого никогда не слышала, даже в нашей, насквозь пропитанной атеизмом, стране.

— Неужели ты правда веришь, что эта муть может как-то изменить твою жизнь, сделать тебя счастливой?

— Она уже поменяла мою жизнь, и уже я счастливее.

Он покосился на ее уставшее лицо и сказал:

— Не верится.

И тут Стеша сама немного усомнилась, настолько ли она счастлива, как ей хотелось бы. Вот индусы всегда счастливы, когда только их об этом не спросишь. Они любят спрашивать себя об этом каждый день и каждый день отвечать друг другу, что у них все прекрасно. Словно самогипноз какой-то.

Раньше Стеша их постоянно поддразнивала, говорила, как это может быть все прекрасно, если кругом столько проблем, пока один доктор, интеллигентный пожилой индус, не сказал ей:

— Это состояние ума, когда все прекрасно, несмотря ни на что.

И ей, такой уж из себя практикующей, стало стыдно, потому что это была самая что ни на есть Дхарма, которую знали почти все, даже необразованные индусы, и которую так и не научилась понимать она…

— Езжай, — сказал Стивен и отвернулся к стене.

Стеша жила в Индии уже давно, около пяти лет, и за этот срок почти превратилась в местную. По крайней мере, ее так воспринимали окружающие люди. Как-то раз, приехав на учения Далай-Ламы, она нечаянно прониклась непонятной теплотой к этой стране, и половина ее сердца навсегда осталась здесь.

Иногда она уезжала в Россию, но потом возвращалась назад. Потихоньку ее жизнь превратилась в маятник, который двигался от России до Индии, и из Индии в Россию.

И без той, и без другой страны она уже не мыслила своего существования. Стоило три месяца прожить в Москве, как Стеше начинались сниться пыльные дороги Индии, ее сладковатый запах и видения залитых солнцем улиц с незамысловатыми местными жителями преследовали ее в московские будни, словно безалаберный киномеханик зарядил два кинофильма в одну и ту же кассету.

Стеша буквально чувствовала дух Индии, и некое неотвязное чувство заставляло ее собирать большой рюкзак и планировать дела в этой чужой и родной одновременно стране.

Москва и Дели, Дхарамсала и Москва — они были такими разными, и в то же время, по сути, одинаково чуждыми ее душе. Казалось, что и то, и другое было единственным, что связывало ее с этим миром, но и эти связи были не очень прочными. И она не могла скрыться от заполняющего ее до краев одиночества, несмотря на бесчисленное количество прекрасных и интересных друзей, которые на каком-то отдалении неизменно присутствовали в ее жизни. И которых она любила самым что ни на есть искренним образом. Эта любовь коренилась где-то глубоко в ее сердце, скрытно и до предела правдиво наполняя ее сущность. Но она никак не проявлялась внешне, и они едва догадывались об этом.